Он кинулся, было, к доктору, но застыл, как вкопанный, наткнувшись на тяжёлый взгляд колдуна. Платон медленно, на коленях, попятился от колдуна. Все, кроме капитана, почему-то тоже отодвинулись от колдуна и доктора Легга, а колдун застыл возле доктора неподвижно и молча, как не знающий симпатий и благосклонности безжизненный истукан, и даже в его глазах не было ни малейшего проблеска мысли.
Зато чьи-то чужие мысли понеслись в голове у капитана, и в этот раз они были ужасно обрывочные. Он думал о страшной и кровавой богине Мамиуате и о могучем баобабе – её земном воплощении, растущем на каком-то острове, он думал о семи Главных Духах, творящих по отдельности непонятное и грозное где-то на краю мира и о других духах, вездесущих и всеведущих, а потом словно что вспыхнуло у него в сознании, и от этого озарения, от этой вспышки видимого только ему света, он даже прошептал беззвучно, одними губами:
– Наш регулятор прост в настройке и надёжен в эксплуатации.
А колдун, посидев ещё немного с открытыми, застывшими глазами возле доктора, встал и, не глядя ни на кого, пошёл прочь.
Капитан ошеломлённо проводил его взглядом и оглянулся на доктора Легга: глаза доктора были по-прежнему закрыты, но капитан готов был поклясться своей жизнью, что тот просто глубоко и спокойно спит. Капитан подошёл к Олибе, взял её руку и поцеловал.
Женщина отняла руку и долго, пристально, глубокими жалобными глазами подстреленной лани смотрела на капитана. Потом она нежно провела пальцами по его щеке, что-то тихо сказала, повернулась и пошла прочь. Её люди двинулись за ней. Джентльмены смотрели Олибе вслед до тех пор, пока её силуэт не растаял в сумерках, но она ни разу не оглянулась.
И тогда капитан тихо спросил у дона Родригу, поворачиваясь к нему всем телом:
– Что она мне сказала?
– Она сказала вам: «Я не думаю, что ты сможешь меня забыть», – ответил тот.
****
Глава 11. Назад к океану
Доктор Легг пошёл в тень деревьев на опушке и лёг там навзничь прямо на траву, положив руку под голову. Спустя какое-то время к нему пришёл капитан и молча прилёг рядом. Скоро под деревья притащился Платон и разморено растянулся в тени рядом с капитаном. Было одуряюще жарко.
Через какое-то время к ним решительно приблизился мистер Трелони. Одна щека его была в мыльной пене, в руках он держал полотенце.
– Кто опять взял мою бритву? – возмущённо спросил он.
Трое лежащих на земле даже не шевельнулись. Потом капитан сказал глухо из-под полей своей шляпы:
– Спросите у принца Мугаффаля.
– Принц! – тут же воскликнул сквайр гневно, сверля глазами неподвижного Платона.
Платон, не открывая глаз, перевернулся на живот, громко зашуршав сухими листьями, и опять застыл без движения. Мистер Трелони оглядел всех троих, тщательно вытер щеку от пены и лёг ничком на землю рядом с Платоном, положив лицо на руки и на своё скомканное полотенце.
Доктор Легг лежал на спине под сейбой, смотрел на её резную листву и благостно улыбался. Томительный запах опавших листьев дурманом кружил ему голову. Издалека до него доносился какой-то неясный, убаюкивающий стрёкот… Над его головой на ветках, как белки, прыгали белые обезьянки, а само дерево было такое высокое, что они казались доктору крохотными светлыми пятнышками… Живыми пятнышками… Доктору было удивительно хорошо.
Маленький зверёк с миниатюрным, поднятым вверх остреньким хоботком, шурша упавшей листвой, осторожно приблизился к нему и обнюхал его плечо… «В Африке даже мышки с хоботками! – подумал доктор и тихо, почти про себя, засмеялся. Зверёк, зашуршав листьями, отбежал от доктора на несколько своих прыжков.