– А я что? Написано так. Правда, через 44-ю пункт "в". Итогом, – не выпуская папку из рук, Командир быстро перелистал её в самый конец, – так... вот. 10 лет с конфискацией, Карагандинский ИТЛ.

– Да как же так-то, 58.8 это же совершение террористического акта. Давай, Виктор, читай, что там случилось-то?

Командир опять начал листать дело.

– Ерофеич, а ты знал, что у неё дочка есть?

– Нет.

– Некрасова Анна Кирилловна 1925 года рождения.

– Ясно, но тем более непонятно теперь.

– Вот, нашёл, результативная часть. Гражданка Некрасова А.С., проживающая по улице Красная дом... так, дальше, 12 марта 1940 года... так, ага, вот, тяжкий вред здоровью секретарю партийной организации городской столовой №2 Сокуру П.Н. Понял, Ерофеич? Секретарю, вот 58-я и нарисовалась.

– Мда, жалко повариху. Постой, как ты сказал фамилия?

– Сокур П.Н.

– Так это же начальничек её. Гнида. Довёл бабу.

Разделив содержимое папки на две примерно равные части, одну стопочку листов Командир протянул Пласту.

– Давай смотреть. Уверен, что-нибудь да нароем. А то через 10 лет, может, у тебя и зубов не останется, чтобы рыбу эту твою анжуйскую есть.

Не прошло и пары минут, как Пласт грохнул кулаком по столу:

– Вот суки.

– Чего там?

– Глянь, кто следователь по делу.

– Секундочку, я тут медсправку изучаю. Так... Ёпт, ещё один. Сокур А.Т., инициалы не совпадают, значит не брат, не отец, но вряд ли однофамилец. Родственничек, значит, прекрасно.

– Чего прекрасного-то?

– Как чего? Нельзя родственнику потерпевшего следователем по делу быть. Считай, повод требовать его пересмотра у нас уже есть. Дремучий ты человек, Степан Ерофеич, как будто в лесу жил.