Корона оставалась тиха и холодна, молчала и собственная магия Алисы. Значит, это не исправишь заклинанием. Ей не перебороть волшебство Королевы каким-нибудь своим фокусом. Она должна заставить его вспомнить.

– Тесак. Тебя зовут Тесак. Ты не волк, ты человек.

Он вновь щелкнул зубами, на этот раз задев ее щеку, щеку со шрамом. Алиса чувствовала, как царапина наливается кровью, и знала, что от запаха ее крови он забудет все, потому что Тесак-человек и Тесак-волк оба мечтали о крови, а она должна была пересилить это, заставить его вспомнить ту Алису, которую он любил.

– Ты человек, – повторила она. – Ты ходишь на двух ногах, а не на четырех, а ночами спишь рядом со мной. Меня зовут Алиса, и десять долгих лет ты любил меня, хотя общались мы только через мышиную нору, и я…

Она осеклась, потому что это было странно. Столько раз она думала об этом, но никогда не произносила вслух. Потому что боялась, боялась, что потом между ними что-то изменится.

Конечно, изменится – теперь она это прекрасно понимала, – да только вот это не те перемены, которых нужно бояться. Она станет женщиной, а не девочкой. Она будет смотреть ему в глаза, будет стоять рядом с ним, а не прятаться за его спиной.

– Я люблю тебя, Тесак. Тесак, вернись ко мне.

Она по-прежнему не видела его глаз, потому что его нос прижимался к ее носу, и он рычал, а зубы его скалились так близко от ее горла. Алиса обняла его крепче, притянула ближе, балансируя на самой кромке смерти, но не боясь.

Нет, не боясь. Она никогда больше не будет бояться. Да, в ночи живут чудовища, но есть и чудовища, живущие днем, а есть чудовища, что живут внутри людей, которые улыбаются, улыбаются во весь рот, как будто они хорошие.

Чудовища жили и внутри Алисы, но силу они получали только тогда, когда она давала ее им, а ведь другие вещи тоже обладали силой – например, смех детей, наслаждающихся пикником, или любовь, ее любовь к этому ужасному, чудесному, несовершенному человеку, к этому мужчине, который спрятался в волчьем теле, потому что думал, что там ему самое место.

– Вернись ко мне, вернись к своей Алисе, – умоляла она, зажмурившись, обвив его руками. – Ты дикий, ты прекрасный, ты смертоносный, но ты не волк. Ты мой Тесак, и я люблю тебя.

Нос, прижимавшийся к ее носу, внезапно потеплел, она открыла глаза – и обнаружила прямо перед собой серые глаза Тесака, и его губы прижались к ее губам, горячие губы, отдающие кровью и любовью.

Она больше не боялась, не боялась его желания, не боялась того, чего он хотел от нее, того, что страшило ее больше всего на свете, потому что она помнила только, как это больно, а он хотел, чтобы она была женщиной, хотел ее так, как муж хочет свою жену.

Но он ничего такого не просил от нее сейчас, он только целовал ее и плакал, и она тоже плакала и целовала его, и он повторял ее имя, снова и снова, и говорил, что любит ее, просто любит, и просил прощения за то, что бросил ее одну в лесу.

А Алиса гладила его волосы, очень лохматые, не такие, как раньше, и еще видела что-то волчье в его лице, в его глазах. Она размышляла о том, останется ли так теперь навсегда, и думала, что останется, а еще думала, что он, наверное, будет иногда просыпаться по ночам при полной луне, просыпаться и убегать, убегать не на двух ногах, а на четвереньках, но если это случится, ей не нужно беспокоиться, потому что да, он умчится в поисках свежей крови, но поутру он вернется к ней и вновь будет ее Тесаком.

– Алиса, – выдохнул наконец Тесак, откатился от нее, сел и опустил глаза, такие грустные, такие серьезные глаза.

Она сразу затосковала по тяжести его тела, по его теплу, хотя и понимала, что они не могут оставаться здесь вечно, запершись вдвоем в этой спальне, отгородившись ото всего мира. Оставалась еще Королева на вершине замка, и Потерянных нужно было отвести домой.

– Да. – Она тоже села, вдруг остро ощутив, как давит на ее голову корона.

Как бы она хотела сбросить ее. Как вообще кто-то может захотеть воспользоваться чужой магией? Это же ужасное бремя, и хотя прикосновение Красной Королевы было очень легким, Алиса все равно чувствовала ее присутствие в своем сознании – чужое присутствие, которому там не место.

– Это Дженни, – сказал Тесак.