Основное внимание в фильме уделяется личным, а не политическим проблемам. Моральные дебаты остаются на периферии – в общении с подругой Хазарда, репортером Washington Post (Анжелика Хьюстон) с ее антивоенными взглядами.

Коппола заинтересовался этим сценарием по целому ряду причин.

Прежде всего, описанная обстановка напомнила ему о военном училище – с похожими ритуалами и маршами. Он вспомнил о том, что когда-то тоже чувствовал «патриотический призыв».

Его также привлекала идея показать армию как своего рода семью. Он хотел, по его же собственным словам, изобразить солдат «эмоционально» – не как штампованных фанатиков, а как «сложные личности». Это были люди, способные любить.

Коппола также чувствовал тихое удовлетворение оттого, что теперь его кино снималось при полной поддержке армии США. У него было разрешение на съемки в Форт-Майере, на Арлингтонском кладбище и в Форте Белвуар. Кинематографистам даже выделили технических советников, но взамен армия вытребовала себе право на одобрение сценария, что было немыслимо во время съемок на Филиппинах. Но ведь и фильм был совершенно другой – это была лента о кодексе чести, о церемониях и о других очень специфических аспектах армейской жизни. Камера останавливалась на знаках различия, фуражках, медалях, ботинках, накрахмаленных рубашках и сложенных флагах, эмблемах и орденах. Он хотел привлечь их внимание. Они же больше всего хотели, чтобы он смягчил нецензурную брань.

Это был небольшой фильм, но некоторые цифры впечатляли: 450 солдат демонстрировали строевой шаг, еще 600 солдат участвовали в качестве массовки. «У нас достаточно людей и материальных ресурсов, чтобы вторгнуться в какую-нибудь небольшую страну», – шутил режиссер.

Коппола отталкивался от ассоциаций, связанных с рассказами о Вьетнаме, и в целом «Сады камней» – это почти что инверсия «Апокалипсиса сегодня». Два этих фильма становятся комментариями друг к другу. Но «Сады камней», если можно так сказать, это вид с края могилы, рассказ о дисциплинированных и благородных людях, которые имеют дело с войной внутри системы. Однако и здесь возникают сомнения. «Никто не ненавидит эту войну больше, чем те, кому приходится в ней участвовать», – говорит Уиллоу.

Учитывая, что это история семейных уз, ритуалов, чести, традиций и верности, ее вполне можно считать спутником «Крестного отца».

Самой же простой причиной взяться за фильм являлся чек. Это была его пятая картина за пять лет. «Я просто решил расплатиться за все», – говорил он. Больше никаких азартных игр с высокими ставками, главное – стабильность.

Был ли он наемным работником?

«Совершенно определенно», – ответил он без малейших колебаний.

На протяжении всей этой книги можно проследить синхронность между действиями Копполы и изменениями тем его творчества. В частности, создание «Апокалипсиса сегодня» было отражением Вьетнамской войны, а «Разговор» приподнял завесу над его творческими маниями.

По словам Копполы, если отдавать фильму всего себя, то «он вполне может определить твое будущее».

В случае с «Садами камней» связь фильма с жизнью стала до ужаса абсурдной. Случилась трагедия в трагедии. Даже годы спустя Коппола говорил об этом медленно и с трудом, как будто не мог заставить себя произнести эти ужасные слова. «Я каждый день приходил на похороны на съемочную площадку. Но потом мне пришлось прийти на похороны вне съемочной площадки – они случились в моей жизни».

Позвонил муж, но она никогда не слышала у него такого голоса – сдавленного, будто ему нечем дышать. Когда Коппола произнес эти слова, Элинор вцепилась в шнур телефона.

«Элли, мы потеряли любимого сына. Джио погиб».

Двадцатидвухлетний Джан-Карло Коппола – его все и всегда называли Джио – катался на катере по реке Саут-Ривер недалеко от Аннаполиса со своим другом Гриффином О’Нилом (сыном Райана О’Нила), который был приглашен на небольшую роль в снимавшемся фильме. Джио занимался у отца электроникой. Коппола вернулся к своим техническим трюкам – теперь он записывал на видео репетиции того, что называл собственной версией «вне Бродвея». «Серебрянка», припаркованная рядом со съемочной площадкой, была похожа на фургон, из которого вел свои наблюдения Гарри Кол.

Это случилось 26 мая 1986 года. Жаки де ла Фонтен, девушка Джио, наблюдала за происходящим с берега. Около 17:15 О’Нил попытался провести набравший большую скорость катер между двумя судами, не заметив натянутого между ними буксирного троса. О’Нилу удалось увернуться от удара, так что трос всей своей силой обрушился на Джио и сбил его с ног. Юноша рухнул на палубу. Он был доставлен в больницу округа Анн-Арандел, где врачи констатировали смерть из-за серьезных черепно-мозговых травм.

В конечном итоге О’Нил признал себя виновным в «небрежном управлении катером». Несмотря на ходившие слухи об увольнении и взаимных обвинениях, именно актер попросил режиссера исключить его из съемочной группы фильма. Сам Коппола не собирался обвинять О’Нила в гибели сына. Случилась ужасная авария, но зачем губить еще и другую жизнь? Месть – это для фильмов.

Безутешная Жаки рассказала, что находится на втором месяце беременности. «Он оставил нам подарок», – ответила на это Элинор.