Очень часто я намеренно гналась за оценками, и сильно переживала, когда выходила четверка. Не знаю, почему так было – родители не были помешаны на том, чтобы я получала только пятерки. Им было относительно без разницы – учусь и учусь. А я, наверно, под давлением учителей, сильно парилась по этому поводу.

И в новой школе у меня задрожали руки – потому что я получила одну плохую оценку, вторую плохую оценку, третью, четвертую… Я получала их за знания и больше ни за что. Для меня перестроиться было трудно. Сначала это было дополнительной мотивацией заниматься. А потом – наоборот, когда я поняла, что контрольные могут быть сильно сложными, и даже если я к ним много готовилась, я могу не написать их идеально. От синдрома отличницы избавляться было болезненно. Особенно на фоне общей учебной нагрузки, с которой тоже надо было справиться.

Домашних заданий было много. По каждому предмету мне приходилось с нуля проходить весь материал, который нам давали, при этом еще залезать в дополнительные источники и читать их. Ужасно много времени уходило на конспекты. По истории, например, я тратила на них часа 4. Плюс еще все выучить и прочесть что-то дополнительно.

Как итог – я чувствовала себя мертвой после долгих занятий. Но я не могла позволить себе заниматься меньше, потому что вокруг было столько интересного. В право я вообще влюбилась. Мне очень нравилось решать задачки по уголовному праву. Я больше всех ребят в классе читала разные кодексы, которые мы проходили. По социологии мы разбирали работы многих философов и социологов, и это мне тоже ужасно нравилось. Я конспектировала некоторые места лично для себя. Но и так большое количество домашнего задания накладывалось на мои появившиеся интересы, и справиться со всем этим было очень трудно. К зиме я стала просыпать первые уроки. И мне было ужасно стыдно из-за этого. Ну и плюс обидно – потом приходилось наверстывать весь пропущенный материал самой.

Самое сильное отставание у меня было по английскому. В новой школе все ребята ужасно хорошо его знали. Была даже компания ребят, в которой все в любой ситуации говорили на английском и ни разу не переходили на русский. Говорили они немного непонятно – почти как носители. Все ребята в моей группе по английскому тоже были очень умными. Они знали столько слов! Столько выражений! Знали грамматику и так классно говорили! У меня были проблемы с говорением, слушанием, да и всем остальным тоже. Я знала английский только из школьной программы – а у нас с ней происходило что-то ужасное. Постоянно менялись учителя, и в итоге я почти не знала язык, когда пришла в новую школу. Учительница была в шоке от моего уровня. Я чувствовала себя максимально униженной и старалась наверстать упущенное. Но это было очень трудно. Я поговорила с ребятами, они скинули мне классные пособия. Еще мне не повезло – почти все мои хорошие знакомые отказывались говорить со мной на английском. А с другими ребятами я тупо стеснялась познакомиться.

Поэтому я нагружала себя английским максимально, как могла. В какой-то момент, ближе к новому году, я перегорела. Я написала контрольную за полугодие по английскому на шаткую четверку, и мне было очень грустно из-за этого. Результаты в классе были сильно лучше. Я полностью завалила аудирование. В грамматике были ужасно глупые ошибки. Я расстроилась и долго не могла себя заставить снова сесть учить язык.

Однако, спустя пару месяцев, во мне проснулась страсть к языкам. Я резко захотела заговорить на английском как носитель и выучить еще французский, немецкий, чешский. Меня преследовало это желание, и было очень больно каждый раз, когда я до позднего вечера сидела за одной только ромашкой, а потом осознавала, что у меня ни на что не осталось времени и что уже стоит идти спать. Я ставила себя цели по языкам: десять слов в день. И не выполняла их. Я почти никогда столько слов не учила. И корила себя за это. «Какая я ленивая, нужно это сделать и всё. Это же так легко». Но потом снова все равно не садилась и не выучивала нужные слова.

Еще для меня проблемой оказалась дорога до новой школы. Моя прошлая была в пяти минутах ходьбы от моего дома, а тут мне пришлось ехать полтора часа (я живу в области). Я вставала в 6:30. Это было ужасно. Раньше я в 7:30 еле-еле просыпалась. Собиралась час. В 7:20 надо было выйти, чтобы приехать почти впритык к урокам. Я ехала на электричке, потом на метро. На моем направлении всегда ужасно много людей с утра – все едут на работу в Москву. Я стою сорок минут в переполненном вагоне. Потом пересадка в метро – всего на десять минут, но нужно идти с большим потоком людей в какие-то проходы… ты сонный, вокруг толпы народу, все шумят, стучат обувью, а еще со всех сторон шум поездов и большого города… потом еще 15 минут идти до школы. К декабрю я была мертвой. И меня убивало не столько количество уроков и учебы, сколько именно дорога. С утра – вставать непривычно рано, идти к станции. Я вообще жуткая соня. В не учебное время я обычно сплю до одиннадцати или двенадцати. А тут – 6:30. Братья еще спят – им вставать только через час. Я тихо, стараясь никого не разбудить, привожу себя в порядок и готовлю себе еду. Обычно еще надо приготовить заранее братьям, так как они сами ничего нормально не сделают, а мама встанет позже них и сразу пойдет на работу.

Я всегда ужасно сонная. С мучительной тоской я пью чай, потом собираю тихо рюкзак и иду окаменевшими ногами к станции. Там много людей. Холодно. Противные люди, которые заполонили весь перрон. Даже нет такого места, где меньше людей, чтобы туда встать. Ветер. Самонадеянно забытый шарф плачет дома. Безумно хочется в теплую постель. Я представляю, как зайду в переполненную электричку и буду вдыхать запахи плохо пахнущих людей, как буду стоять все сорок минут без возможности сесть и как ближе к концу, слушая: «следующая станция…», не буду чувствовать ног. А потом будет метро: придется мертвыми ногами прорываться к выходу, с толпой людей и мутным сознанием куда-то спускаться, подниматься, поворачивать, проходить. Придется стоять на проходе, надеясь, что тебя не толкнут и не обругают, полчаса искать свою проездную карточку в кошельке. После этого – эскалатор… толпиться в очереди, недоумевая, почему тупые люди не встают по обе стороны… все-таки решить обогнать всех людей и пройти, чувствуя себя Богом, слева.. потом слушать грубые возгласы и ощущать толкания людей, которые хотят пройти своим быстрым резвым шагом… неужели они не хотят спать? Неужели им обязательно идти?

Стоишь на перроне и представляешь: после эскалатора придется бежать к вагону подходящего метро и пробираться к двери, толкая людей, слушая бурчания и возмущения: «Куда лезет?», «А можно аккуратнее?» и пытаясь подавить голос совести. Несколько секунд – пытаешься не обращать внимания на осуждающие взгляды. Потом еще один квест: выйти из вагона, протолкавшись к выходу (потому что за несколько станций тебя прижимают к серединному положению между дверьми), спрашивая у каждого: «Вы на следующей выходите? А вы? А вы выходите на следующей? Извините, вы не выходите на следующей?» И кивать на вопрос: «Выходите ли вы на следующей?». И даже выплывая из вагона на крыльях запахов людей, слышать, как новое поколение выходящих готовится: «А вы выходите на следующей?» И видеть на выходе жадные лица людей, которые со звериным нетерпением ждут, пока все выйдут из вагона, чтобы кинуться в двери и успеть зайти перед их закрытием.

Ты стоишь на перроне, представляешь всё это, и тебе абсолютно искренне хочется броситься под электричку. У тебя даже шатается тело и кружится голова, потому что ты слишком поздно лег. Сейчас предстоит еще долгая дорога. Я вот так стояла в декабре и чувствовала себя морально вымотанной. Как будто ты кисленький красивенький лимончик, который полностью выжали.

В день на дорогу уходило примерно 3 часа. Я вначале думала: «Ничего, буду учиться, слушать подкасты или читать что-нибудь!» Читать почти невозможно – тебе некуда даже рюкзак деть, не говоря уже о книге. Люди очень плотно окружают и в метро, и в электричке. И еще в большинстве случаев ты не хочешь ничего читать. Ты хочешь стоять, досыпая, слушая музыку и больше ничего. Если вдруг тебе удается прислониться к стене, сиденью или поручню – ты просто спишь, стараясь сделать музыку такой громкости, чтобы она позволяла находиться в состоянии полудремы и одновременно с этим заглушала звуки людей, окружающих тебя. Еще ты пытаешься так повернуться, чтобы твой рюкзак был в максимальной безопасности. Тебе часто мерещатся мошенники. Не знаю, может, у кого-то такого нет, но у меня бывает часто. Особенно в метро. Особенно если кто-то бросит на мой рюкзак взгляд, а я это замечу.

Поэтому вот все эти романтические поездки с книжкой, кофе и все дела – полная брехня. Не знаю, наверно, такие люди действительно есть, но лично у меня на кофе денег нет, а если бы и были – купить кофе для того, чтобы разлить его на входе в вагон – такая себе идея. А книжку ты в жизни почитать не сможешь в забитом вагоне. А по субботам, когда в электричке немного меньше народу и у тебя такая возможность есть, ты не будешь хотеть ничего читать – ты будешь хотеть спать или валяться на пляже под солнышком. Ну или тебе нужно будет прочесть какой-нибудь параграф из учебника, который ты не успела прочесть вечером. И ты вспомнишь об этом в метро. Резко откроешь глаза и будешь заспанными очами вглядываться в параграф, пытаясь что-то понять. Так что никакой романтики. Только урон здоровью и толпы, толпы, бесконечные толпы людей.

Когда много учебы и других проблем, часто хочется отдохнуть, погулять с кем-нибудь. Но уже в сентябре я, как и говорила выше, столкнулась с той самой проблемой богатых ребят. На фоне моих отношений с родителями медленно развивались другие – с новыми одноклассниками. Раньше у меня почти не было друзей – и вот, шестнадцатилетняя девочка пытается их себе найти. И у нее не получается.

В тот день, когда я познакомилась с компанией ребят, с которыми обсуждала Бодрийяра, мы болтали очень долго. В итоге все решили пойти пообедать в ресторан, который находился недалёко от школы. Я собралась вместе с ними. Мы шли, не прерывая споров и разговора. Параллельно я со многими познакомилась. В компании оказались классные и интересные ребята: и мальчики, и девочки. Мне, привыкшей к гопникам, хулиганам, легкомысленным и тупым девочкам, к ученикам, которые ничего не хотят в своей жизни, кроме бухла, тупых шуток и секса, было удивительно погрузиться в общество одноклассников. Вместо детей, у которых в головах нет абсолютно ничего, я познакомилась с такими же на вид детьми, но у них уже была и цель, и мысль. Я осознала, что они по-настоящему жили, в отличие от ребят с моего двора и из моей прошлой школы. Там ни у кого не было будущего, да и еще меньше человек вообще хотели какого-то будущего.

А мы шли, громко переговаривались, как будто стараясь перекричать друг друга. Кто-то периодически шутливо делал замечания: «Чего вы так кричите? Вон на вас полицейский подозрительно смотрит. Думает, революционеры идут» или «Не так громко! Вы моего друга, бомжа Саню, только что разбудили». Споры были действительно ожесточенные. Могла ли я до этого подумать, что возможно идти вшестером по улице в центре, когда вас окружают старинные дома и собянинская брусчатка, и очень эмоционально, с резкими жестами, выражать свое согласие или не согласие с философскими или социологическими концепциями Бодрийяра? Нет, не могла.

Мы пришли в ресторан и быстро нашли подходящий столик (ресторан был рассчитан в том числе на большие компании). У нас оставалось примерно сорок минут на обед. Нам дали меню. Цены там были весьма приемлемые. Я подумала, что могу себе это позволить и заказала какое-то блюдо за 350 рублей. Ребята знали, куда шли – еду приготовили быстро. Все начали активно есть. Но я обнаружила, что блюдо я заказала самое не удачное – салат был маленьким и совсем не питательным. Я сидела ужасно голодная, медленно ела его и слегка выпала из общей беседы, потому что мне было жутко грустно.

Я начала корить себя за неудачно заказанное блюдо и за 350 рублей, которые я на него потратила.

У меня даже спросили, все ли у меня хорошо – с настолько грустным лицом я сидела. Но я отшутилась, сказала, что у меня всё прекрасно. Однако обратно к школе я бежала вместе со всеми абсолютно морально разбитая. Этих денег, которые я потратила на салат, мне должно было хватить надолго, минимум дня на три. Плюс к этому я оставалась такой же голодной, а предстояли еще уроки. Я забежала в магазин возле школы, купила Аленку по скидке, и на ходу съела ее, чтобы хоть как-то насытиться. При этом я немного опоздала на урок, за что тоже на себя злилась.

На следующий день я с утра в метро встретилась с девочкой из этой компании. Она радостно со мной поздоровалась, мы начали о чем-то разговаривать. Как только мы вышли из метро, направились к кофейне. Девочка хотела купить там себе кофе. У меня не было денег. Мне пришлось сказать ей, что я не люблю кофе, хотя это неправда. Я стояла возле витрины, пока заказ моей знакомой делался, и смотрела на тортики и на стаканчики с кофе. У меня были деньги на кофе – мама дала мне их вечером. Но я понимала, что больше до конца недели она мне не даст. И я не могу из-за этого потратить 180 рублей на одно небольшое кофе. Но оно стояло и манило меня ужасно. Оно будто говорило: «У тебя же есть деньги, купи меня, купи-купи. Вот стоит твоя подружка, она уже купила кофе. Ты тоже можешь. Давай же, ну? Что тебе мешает?»