– Так вы к Зиновию Марковичу? Давно пора!

Дверь захлопнулась.

– Гражданин Кац? Зиновий Маркович?

– Да… Так точно.

– Почему вы отвечаете «так точно»? Вы что, военнообязанный?

– Никак нет. То есть не имею отношения. Я сугубо гражданский человек.

– Пройдите в комнату.

– Извините ради бога, можно взглянуть на ваше удостоверение?

– Смотрите…

Вот и «корочки» к месту пришлись, хотя вряд ли Зиновий Маркович в них хоть что-то разглядел. Не до того ему было.

– Гражданин Кац, вы арестованы. Вот ордер. – Перед лицом Каца махнули какой-то бумагой с синим пятном на месте печати. – И ордер на обыск. Вы сами выдадите троцкистскую литературу, рацию, шифры?

– Чего?.. Какая литература, что вы! Я нигде не состоял и не примыкал, я не троцкист, честное слово, я сочувствующий за нашу с вами Советскую власть, пусть ей быть тысячу лет! Я взносы в Фонд обороны делал. Какая рация, у меня даже радио нет…

– Шпионская. И еще оружие – пистолеты, автоматы, взрывчатка, кинжалы, посредством которых вы собирались учинить покушение на товарища Сталина.

– Ни боже мой, товарищ Сталин!.. Кто я, и где Сталин… Я в руках не держал ничего опаснее столового ножа и ничего не резал, кроме котлеток! Какое покушение? Я не покушался даже на невинность своей жены Сары, и даже после свадьбы…

– Ничего, на Лубянке разберутся.

При слове «Лубянка» гражданин Кац крупно вздрогнул. Как все в то время вздрагивали, ёжились и мысленно крестились.

– Теперь ценности. Где вы прячете золото, драгоценности, «хрусты», простите, деньги, с помощью которых осуществляли свою вредительскую деятельность, оплачивая услуги завербованных агентов? Напоминаю, добровольная выдача будет зачтена следствием как смягчающее вашу вину обстоятельство и учитываться при вынесении приговора. Вы сами покажете или нам полы ломать?

– Конечно, конечно, я покажу. Я как раз хотел сдать их на строительство гигантов пятилетки. Я тридцать лет собирал копеечку к копеечке, чтобы отблагодарить нашу Советскую власть за свою счастливую жизнь. Только я прошу – запишите, что это добровольный, от меня нашему могучему государству, взнос. Они там, в простенке между кухней и комнатой, и еще в туалете, и в коридоре под третьей половицей…

– Капитан Ларионов, проверьте указанные места и занесите в протокол, – распорядился Крюк, обращаясь к Студенту. – Вы всё вспомнили, ничего не утаили? Должен предупредить вас о секретной директиве МГБ – НКВД от семнадцатого десятого, предписывающей в случае оказания сопротивления органам при исполнении ими служебных обязанностей либо злостного введения их в заблуждение применять в отношении данных лиц высшую меру социальной защиты, протоколируя ее как пресечение попытки побега.

Крюк положил на стол револьвер и какую-то бумагу, на которой точно, вверху, было напечатано красными буквами слово «Протокол».