– А-а… Тоды проходи, – кивнула бабушка и замерла на скамейке каменным истуканом. Мимо такой не проскочишь, не пролетишь…

Калитка открылась. Чьи-то быстрые, цепкие глаза оглядели, ощупали честную компанию и улицу в обе стороны.

– Заходи.

Стукнул запор на калитке, такой, что с ходу не выбьешь, не сломаешь, минут пять возиться придётся. Крепко они здесь обосновались.

Крыльцо. Дверь деревянная, старенькая на вид, но попробуй ее высадить. А позади избы или из подпола наверняка еще один ход в сторону леса ведёт.

Зашли, щурясь. Темно в сенях, специально, чтобы чужаков, зашедших со света, ослепить, да рассмотреть хорошенько. Привыкли глаза. Стоят урки, руки в карманах держат, где у них заточки или волыны. Судя по тому, как штанины топорщатся – стволы.

Всё Крюк подмечает и с картотекой, которая у него в башке навек засела, сверяет: лица, глаза, скулы, приметы особые… Нет, вроде как незнакомые все рожи…

И урки смотрят, силясь понять, кто к ним пожаловал и не припахивает ли от гостей казённым гуталином. Так две стаи, встретившиеся в тайге, обнюхиваются, готовые в любой момент прыгнуть, чтобы рвать друг друга на куски.

– Кто из вас Залётный?

– Ну я, – выступил вперед Крюк. – Про меня в маляве Серый писал.

– Знаем… – чуть размякли урки. – Слышали про тебя. Это ты Фартового на перо посадил?

– Было дело, – согласился Крюк. – И его, и других… которые лишние вопросы задавать любили.

– Ладно, заходи.

Комната. Дощатый стол. На столе бутылки и стаканы, консервы, ножами взрезанные. За столом, в драном кресле развалясь, человечек сидит, очень расчётливо расположился – лицом к двери, спиной между окон, чтобы его ни увидеть с улицы, ни стрельнуть в спину невозможно было. И ход у него в обе стороны свободен – все стулья убраны, и дверь в соседнюю комнату распахнута настежь – один прыжок – и нет его.

– Кто такие?

– В маляве Серого все про нас прописано. – Крюк с грохотом отодвинул ногой лавку, сел без приглашения. Тут важно показать себя, статус свой подчеркнуть, как минимум равный с принимающей стороной. Может, от него иного обхождения ждали, но после войны многие воровские правила переиначились.

– А на словах Серый велел передать, чтобы встретил ты нас ласково, как друзей старых, напоил, накормил. Но и мы не с пустыми руками, – Крюк кивнул на стол, на который горой посыпались балыки и колбасы, встали бутылки. – Прими от чистого сердца.

Урки довольно загалдели.

Рваный глянул на заваленный деликатесами стол.

– Чего с под меня надо?