– Мы выступали в театре «Фокс».

– Это нам известно. А что-нибудь из того, что случилось потом, вы помните?

Я помнил Бо Джонсона, но не собирался им об этом говорить.

– Я вышел на улицу покурить. У нас в девять должен был быть следующий концерт. Похоже, я его пропустил.

И встречу с Бо Джонсоном в полночь у старой часовой башни мы тоже пропустили. Я не успел сказать о ней Эстер. Но кто-то погиб. Четыре трупа…

– С Эстер все в порядке?

«Может, она мне только снилась?»

– Я должен быть уверен, что и с ней, и с ее братьями все в порядке. Только тогда я буду с вами разговаривать, – заявил я.

– А мы должны поговорить с вами прямо сейчас, мистер Ламент. Вы можете нам рассказать, что случилось, когда вы вышли на улицу покурить?

Мне нужна была моя одежда. И мне необходимо было выбраться из этой чертовой палаты. Должно быть, они вкололи мне морфин. Он престал действовать, и я чувствовал себя отвратительно. Но я бы справился с болью, если бы убедился, что с Эстер и ее братьями все нормально. Мне нужно было выбраться!

– Мистер Ламент?

– Я решил немного пройтись. Просто проветриться. Кто-то ударил меня по голове. У меня теперь нет пальца, а моя девушка – в больничном крыле для темнокожих пациентов. Что, черт возьми, значит «крыло для темнокожих пациентов»?

«Я веду себя с ним чересчур воинственно», – осознал я. Но мной овладел страх. Я помнил, как беседовал с Бо Джонсоном. Помнил, как провожал его взглядом, вдыхая в легкие дым. И вот теперь я находился в больнице и мог из нее выбраться, лишь ответив на вопросы копов.

– Где я? – попытался я унять сердцебиение.

– В стационаре Детройтской больницы, – ответил мне худой детектив.

Эти копы напоминали мне Тони-толстяка и Тони-жердяя – две противоположности, волею случая оказавшиеся вместе и вынужденные взаимодействовать, каждый со своей ролью.

– Эстер Майн – ваша девушка? – спросил двойник Тони-толстяка.

– Да. Моя невеста.

– А это ваше? – Детектив показал мне маленькую пластмассовую коробочку с кольцом внутри – тем самым, которое я носил с тех пор, как Эстер надела его на мой палец.

– Возможно. Я не могу его примерить. Разве я не говорил, что лишился пальца?