– Гад он, магистр этот! – тихо обронил Ивашка.
– Конечно, гад, каких свет не видывал! – согласно покивали ему. – Только ты всё равно от него теперь никуда не денешься. Не мытьем – так катаньем возьмет своё, и будешь ты в его связке работать.
– Да ни за что! – Ивашка тряхнул раскосмаченной гривой. – У меня уже есть ключник! А другого не надобно мне! – он порывисто стиснул ладонь стрелка, будто дал клятву верности. – Мы – тау-риш, братство! – горячо выпалил он.
Мизгирь крепко сжал его руку в ответ.
– Ну, тогда ты ещё наплачешься, – ехидно продудел Федька. – Махистр один день ласковый, а на другой – калёным железом жжёт. А захочет – так и вовсе все жилы по одной из тебя повытянет. Ещё о смерти будешь молить.
Ивашка ничего ему не ответил. Нахохлившись, притулился горячим плечом к боку стрелка. Потом встрепенулся вдруг, вскинул голову.
– Мизгирь… а ведь они и про тебя спрашивали! Фон барон-то этот по-нашему сносно чешет, только малость слова коверкает. И вот он все допытывал, ключник ты мой или кто. И держишь ли при себе огнестрел. А я ему ничего не сказал, дурачком прикинулся. Мол, память отшибло мне. А ещё знаешь… у магистра ведь тоже пистоль есть, я видел. Только не такой, как у тебя, а чёрный. И дуло у него широкое.
– Беретта с глушителем, – процедил Ярик. – Ну, хоть не бластер – уже и на том спасибо! – он потешно развел руками.
Ивашка прыснул. А Мизгирь тем временем лихорадочно прикидывал: «Выходит, магистр опаснее, чем я думал. Тоже стрелок, тоже ключник. И оружие у него понадёжней моего будет. Если заряжено, конечно».
– А что с остальными? Сколько их?
– Это передовой отряд, не больше двадцати человек. Но как только мы откроем портал – подтянется весь их орден. Вооружение – арбалеты, секиры, мечи. Пистолет только у Готфрида, – раздумчиво пояснил Ярик.
– Это хорошо, – кивнул Мизгирь.
– Да что ж тут хорошего?! – не выдержал Федька. – Как ты собираешься с ними сладить?!
– Это уж моя забота, – стрелок сухо усмехнулся. – Вы только без паники, ребята.
Те молча переглянулись. Но в глазах затеплилась надежда.
Ждать им пришлось долго.
Снаружи трещал валежник. Рыцари переговаривались неспешно. Звякала посуда. Потом потянуло запахом дыма и вкусного мясного варева. Мизгирь сглотнул набежавшую слюну – с прошлого дня у них и крошки во рту не было.
«Вжирх! Вжирх!» – видно, точили меч.
Лязгнули доспехи, заскрипели мелкие камешки – кто-то шёл сюда, тяжёлый и грузный.
Мизгирь плавно снял револьвер с предохранителя. Взвёл курок. И, когда снова отворили засов и полог наконец откинулся, под него просунулось чье-то костистое, будто вырубленное топором лицо с белёсыми глазами. Мизгирь распрямился стальной пружиной, кинулся вперёд. И опоздал буквально на долю секунды: в кольчужной перчатке возник воронёный ствол, коротко гахнул – и плечо стрелка ожгла горячая боль. Стиснув зубы, он пальнул в ответ слепо, не целясь. От грохота заложило уши. Пуля цвиркнула, отскакивая от металла.