Линь Бяо неоднократно демонстрировал свою неизменную лояльность Мао. Более того, именно под его руководством НОАК на последних стадиях гражданской войны демонстрировала солидарность с настойчивой риторикой Мао о возможности добиться победы. Линь выступил на стороне Мао и во время Лушаньского пленума 1959 г., и во время Конференции семи тысяч кадров 1962 г., решительно отстаивая корректность обвинений Мао в адрес «антипартийной клики Пэн Дэхуая» и высокопарно восхваляя достижения в рамках «большого скачка». Сменив Пэн Дэхуая на посту министра обороны, Линь трансформировал НОАК в фактически маоистскую структуру, образцово-показательный пример поддержания традиций партизанской борьбы и воплощение идеальной модели, в которой правильная мотивация людей может быть мощнее современных вооружений. Выступая на конференциях с участием высшего армейского руководства, Линь провозглашал, что Мао – гений, чьи идеи составляют «наивысшее выражение марксизма-ленинизма». Линь организовал широко освещавшуюся кампанию популяризации маоизма в вооруженных силах. В 1961 г. он приказал составить и опубликовать небольшой сборник «Цитаты председателя Мао Цзэдуна», который позже приобретет известность под названием «красная книжечка» [Leese 2011: 94–107][140].
Еще одним важным сторонником Мао был Кан Шэн. Именно Кан управлял заключительными этапами жесточайшей кампании по исправлению стиля работы внутри КПК в Яньане в начале 1940-х гг. Кан и сам пострадал во время чисток – был подвергнут порицанию за использование пыток для получения фальшивых признаний и перехлесты в кампании, фактически приняв на себя вину за курс, который был инициирован самим Мао. Кан Шэн был выведен из высшего руководства КПК. 1950-е гг. он провел на провинциальных постах. На VIII съезде КПК в 1956 г. Кан был подвергнут дальнейшему понижению в должности, судя по всему, на волне общего противостояния полномасштабным репрессиям со стороны сил безопасности на фоне десталинизации в коммунистическом блоке [MacFarquhar 1974: 148, 165]. В начале 1960-х гг. Мао вернул Кана в Пекин, чтобы тот помог ему в противодействии ревизионизму и идеологическому откату, а равно в выработке позиции в полемике с СССР. Продвижение Кана стало возможно именно благодаря покровительству Мао, поэтому положение Кана целиком зависело от его поддержки идей лидера [MacFarquhar 1997: 439–440; Walder 2009: 15–16].
В схожем положении был и Чэнь Бода. Будучи политическим секретарем Мао в Яньане, он сыграл ключевую роль в формировании культа Мао и маоизма. Именно Чэнь совместно с Кан Шэном отвечал в начале 1940-х гг. за кампанию по исправлению стиля работы. Чэнь неизменно поддерживал позицию Мао по «большому скачку» и выступал на стороне лидера в спорах по поводу причин провала инициативы. Созданный под его руководством в 1958 г. партийный журнал по теоретическим вопросам «Красное знамя» стал платформой для многих левых авторов, на которых можно было положиться в выработке идеологического обоснования инициатив Мао. В течение 1960-х гг. «Красное знамя» фактически выступало как неофициальный рупор лидера. Как и Кан Шэн, Чэнь был обязан своим положением исключительно поддержке и покровительству Мао[141].
Еще одной важной фигурой среди последователей Мао был премьер Чжоу Эньлай, однако его отношения с Мао были абсолютно иного характера. Чжоу был давним и выдающимся партийным деятелем. В 1920-х гг. и начале 1930-х гг. он находился в партийной иерархии выше Мао. В качестве премьера Чжоу возглавлял Государственный совет КНР – главный орган исполнительной власти Китая – и пользовался репутацией способного, неустанно трудящегося и честного управленца. В равной мере современники отмечали его прагматизм и лояльность в отношении линии партии. Наиболее принципиальной чертой премьера была неизменная преданность Мао. Начиная с 1930-х гг. Чжоу всегда вставал на сторону Мао, когда тот атаковал коллег за предполагаемые ошибки. В частности, Чжоу поддержал репрессии в адрес Пэн Дэхуая. За любым осуждением Чжоу в отклонении от идей Мао следовали продолжительные унизительные сессии самокритики и произнесение клятв верности общему делу. Мао ценил Чжоу за его преданность и управленческий талант, однако премьер был приверженцем Мао не по причине догматической веры в идеи лидера и даже не в связи с одобрением их [MacFarquhar 1997: 434–435].
Мао предпринял действия для того, чтобы в руках у его сторонников сохранились рычаги национальной власти. В ноябре 1965 г. лидер начал последовательно устранять потенциальные источники противостояния его плану по переустройству политической системы КНР. Пэн Дэхуай был переведен из Пекина далеко на юго-запад страны. Ян Шанкунь был неожиданно снят с поста главы Канцелярии ЦК КПК – организации, отвечающей за документооборот на высших уровнях партийного аппарата. Руководителем структуры Мао назначил своего преданного последователя Ван Дунсина, который возглавлял спецподразделение «Отряд 61889»[142], миссией которого являлось обеспечение безопасности Мао и который сопровождал Мао повсюду [Ibid.: 447–448; MacFarquhar, Schoenhals 2006: 19–20, 36–37]. В январе 1966 г. вождь приказал провести следствие в отношении генерального секретаря Военного совета ЦК КПК Ло Жуйцина, который также отвечал за оперативное управление НОАК. Ло давно конфликтовал с Линь Бяо по вопросам политизации армии и игнорирования современных вооружений и методик подготовки войск. В марте после серии разгромных собраний критики Ло Жуйцин попытался покончить с собой. Тем самым НОАК перешла под полное командование Линь Бяо, а следовательно, и под контроль Мао [MacFarquhar 1997: 448–450; MacFarquhar, Schoenhals 2006: 20–27].
Пэн Чжэнь и Лу Динъи были последними барьерами, которые Мао предстояло убрать со своего пути. Пэн занимал одновременно должности партийного секретаря по городу Пекину и главы партийной группы, отвечавшей за работу общенационального пропагандистского аппарата. Будучи давним другом и коллегой Лю Шаоци, Пэн открыто противостоял кампании по исправлению стиля работы, которую Мао развязал в 1956–1957 гг. [MacFarquhar 1974: 180–184, 195–196, 202–207, 270–273]. Во время Конференции семи тысяч кадров 1962 г. он высказал мнение о том, что Мао должен нести часть ответственности за трагедии, спровоцированные «большим скачком». Реагируя на эскалацию обвинений в адрес литераторов и интеллигентов в 1964–1965 гг., Пэн смягчил свои политические нападки и заявлял, что следует разделять разногласия по художественным и политическим вопросам [MacFarquhar 1997: 445–447; MacFarquhar, Schoenhals 2006: 17–18]. Во всех описанных действиях Пэн тесно сотрудничал с Лу Динъи, главой Отдела пропаганды ЦК КПК.
Мао ринулся в атаку в конце марта, когда Лю Шаоци покинул Пекин и отправился в продолжительную зарубежную поездку. В отсутствие Лю Мао собрал в городе Ханчжоу Кан Шэна, Цзян Цин и Чэнь Бода. Лидер осудил Пэн Чжэня и Отдел пропаганды ЦК КПК во главе с Лу Динъи за их покровительство «антипартийным элементам» и противодействие его распоряжениям. Мао приказал распустить Отдел пропаганды ЦК КПК, партийный комитет по городу Пекину и «Группу пяти»[143], возглавляемую Пэн Чжэнем [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 34–35]. 2 апреля газета
Стремительные и скоординированные действия позволили Мао закрепить за собой личный контроль над национальной пропагандистской машиной, вооруженными силами и потоками информации, поступающей в национальный партийный аппарат. Были реорганизованы механизмы обеспечения безопасности в столице. Вооруженные формирования и силы общественной безопасности были переведены под единое командование новоназначенного главы гарнизона города Пекина [Ibid.: 48–51]. Лю Шаоци был далеко от столицы, когда Мао наконец раскрыл все карты. Антипартийный заговор был подготовлен. Оставалось только объявить о начале Великой пролетарской культурной революции.
Глава 10
Надломленное восстание
Культурная революция Мао началась с зачисток высшего руководства в мае 1966 г. Что, собственно, она собой представляла? Ответ на этот вопрос мы находим, увидев, во что в конечном счете выродилась кампания. По всей видимости, в самом начале у Мао не было четкого плана, и он был вынужден постоянно импровизировать и менять направление движения. В переломные моменты он был недоволен как разворачивавшимися события, так и поведением своих верных соратников. Борьба, которую Мао инициировал, неоднократно принимала неожиданный поворот, вынуждая лидера реагировать на перемены и пересматривать свои подходы. Есть основания сомневаться в том, что Мао хотел от «культурной революции» чего-либо помимо ликвидации национальной бюрократии и зачистки властей от предполагаемых ревизионистов. В целом, крайне тяжело сказать, чего именно намеревался добиться Мао. Скорее всего, ни он, ни остальные представители партийного руководства не предполагали, что «культурная революция» превратится в то, во что она в конечном счете превратилась.
В определенном смысле «культурная революция» была массированной чисткой, направленной именно на ликвидацию «находящихся у власти людей, которые следуют по пути капитализма», как предпочитал именовать ревизионистов Мао. Беспрецедентное множество кадров, начиная с Лю Шаоци и Дэн Сяопина на самом верху иерархии и, с течением времени, до партийных секретарей в сельских коммунах и на государственных фабриках, потеряли свои руководящие посты. Как и в СССР образца конца 1930-х гг., целые ряды партийцев снимались с должностей. В СССР жертвы репрессий практически неизбежно попадали в трудовые лагеря или подвергались казни. В Китае подвергшиеся гонениям могли провести какое-то время за решеткой, иногда погибая в заключении или заканчивая жизнь самоубийством. Однако более распространенным было публичное унижение и избиение «провинившихся», обычно проводившееся членами повстанческих групп, временное пребывание в импровизированных местах лишения свободы и продолжительное принуждение к труду на фабриках или в сельской местности. В отличие от жертв сталинских чисток, большинство репрессированных в Китае пережили гонения и позже даже вернулись к своим постам.
Однако «культурную революцию» невозможно свести к простой зачистке рядов партийного руководства. Зачистка предполагает, что властные структуры освобождаются от неугодных, но остаются в целостности и сохранности. «Культурная революция» была направлена на уничтожение бюрократической системы, которую Китай перенял у СССР. Вместо всех прежних структур предполагалось создание упрощенной сети комитетов, в которых должны были заседать гражданские лица, военные и представители повстанцев. Комитетам должны были помогать штаты сотрудников, значительно уступавшие по размерам предшествовавшим бюрократическим органам. Предполагалось введение упорядоченной политической иерархии, которую возглавляли бы лица, доказавшие свою абсолютную преданность воззрениям Мао. Эти люди должны были управлять Китаем во многом по принципам, схожим с мобилизацией народа на войну против националистов. В конечном счете от 70 до 90 % сотрудников центральных министерств были отправлены в сельские центры перевоспитания, также известные под названием «Школы кадровых работников 7 мая», где «учащихся» принуждали к труду [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 156–160].
Уничтожение и переустройство партийного государства в Китае должны были осуществляться как сверху, так и снизу. Первый этап ускоренной реструктуризации власти на самой верхушке политической системы, к которой приступил Мао, был завершен к концу лета 1966 г. Подразделения ЦК КПК были выпотрошены чистками и доведены до состояния паралича. Противостоять этому наступлению было практически невозможно. Бюрократические отделы ЦК КПК были урезаны и укрупнены, а их полномочия по принятию решений были переданы неформальным комитетам, в которых заправляли сторонники Мао, подотчетные только их лидеру. Масштаб и возможности охвата этих неформальных структур на протяжении «культурной революции» лишь увеличивались. В то же время официальные бюрократические органы партийного государства, ослабленные чистками и раздроблением, в итоге развалились и прекратили свою работу. Вставшие во главе партийного государства комитеты верных последователей Мао, не имевшие, кроме личного доверия лидера, никаких формальных партийных или конституционных оснований на существование, уничтожали и расчленяли национальную бюрократию.
Еще одна существенная особенность «культурной революции» заключалась в параллельной мобилизации массового повстанческого движения снизу, направленного против официальных лиц на всех уровнях власти, которые не продемонстрировали «достаточной» приверженности маоизму. Первоначальная реструктуризация органов власти КНР во многом была направлена на инициацию мятежа и направление повстанцев на желательные для Мао «свершения». На первый взгляд могло показаться, что движение студентов-
Осуждение в мае 1966 г. «антипартийной клики» в Пекине было вступительным аккордом для развертывания серии чисток, которые обезглавили административные структуры ЦК КПК и города Пекина. К июлю все десять заместителей мэра Пекина были сняты с должностей. Та же участь постигла практически всех членов партийного комитета по городу Пекину, в котором осталось всего два человека. В октябре и эти двое были лишены постов. К тому времени 81 человек (руководители и заместители руководителей отделов из указанной структуры) находились в тюрьме [Ibid.: 43–44]. Были значительно сокращены и отделы Секретариата ЦК КПК: 234 кадра в Отделе пропаганды ЦК КПК были отстранены от работы, а сам отдел был реорганизован в более скромную по размерам Канцелярию пропаганды маоизма. Зачищен был и Организационный отдел ЦК КПК: еще в августе все руководство структуры было снято с должностей, а большая часть штата отдела в составе 200 с лишним человек попала под следствие[144].
Все эти изменения ознаменовали резкие сдвиги в структуре национальных властей. Политбюро ЦК КПК, ПК Политбюро ЦК КПК и бюрократические подразделения КПК в столице постепенно утрачивали функционал и в конечном счете прекратили существование. Их полномочия были переданы новообразованному внесистемному формированию, которое состояло из людей, уже доказавших свою личную преданность Мао. Группа по делам «культурной революции» при ЦК КПК (ГДКР) была формально учреждена в конце мая и пережила стремительную эволюцию в течение последующего года. Ключевую роль в организации играли уже знакомые нам игроки, в лояльности которых у Мао не было оснований сомневаться и статус которых зависел исключительно от покровительства Мао. Практически все достижения членов ГДКР были связаны со сферой пропаганды и безопасности. Они также отличились в предшествующих кампаниях против либерализации и «буржуазных» тенденций. На тот момент ни один из членов ГДКР не был полноправным членом Политбюро. Ни один из них не занимал ответственные должности, связанные с государственным администрированием или экономикой[145].
На первых порах ГДКР формально руководил Чэнь Бода, наставник Мао в вопросах марксизма-ленинизма еще в Яньане и действующий редактор партийного журнала «Красное знамя», который стал информационной платформой ГДКР и официальным рупором политической линии Мао. Кан Шэн, который довел кампанию 1943 г. по исправлению стиля работы в КПК до кровавых эксцессов и сравнительно недавно отвечал за работу крупного коллектива копирайтеров, вступившего в полемику с советским «ревизионизмом», был ключевым «советником» при структуре. Еще двумя ведущими фигурами были занимавшие должности заместителей руководителя ГДКР Цзян Цин, супруга Мао с 1938 г., которая формально не занимала ведущие партийные или правительственные посты, и Чжан Чуньцяо, глава шанхайского Отдела пропаганды, который активно содействовал Цзян Цин в ее предшествующей активности по противодействию либерализации искусств и культуры. Остальные ключевые члены структуры были идеологами, успешно проявившими себя в качестве полемистов или «теоретиков». В их числе были Яо Вэньюань, заместитель Чжан Чуньцяо в Отделе пропаганды по городу Шанхаю, а также множество относительно молодых людей, которые имели опыт работы с Чэнь Бода, Кан Шэном или обоими деятелями: Ван Ли, Гуань Фэн, Ци Бэньюй и Му Синь[146].
ГДКР стала для Мао штабом ведения кампании по сокрушению, сокращению и упразднению существующего партийного государства. Далее мы удостоверимся, что новый орган в самом деле преуспел как раз больше в уничтожении, а не в формировании властных структур. Полномочия ГДКР определялись исключительно личностью Мао, и члены группы действовали, исходя из своего понимания намерений лидера, который был склонен легко менять свое мнение и часто продолжительное время не прояснял свои неясные требования. Изначально ГДКР представляла собой авторский коллектив числом не многим более десяти человек. Однако за год структура разрослась и превратилась в небольшой бюрократический аппарат, который занимал несколько зданий на территории резиденции «Дяоюйтай» на западе Пекина. ГДКР фактически заменила собой Секретариат ЦК КПК, который отвечал за оперативное управление ежедневной работой ЦК и в котором с недавнего времени заправлял Дэн Сяопин. ГДКР увеличивала свои масштабы и власть по мере зачистки и резкого сокращения центральных бюрократических структур партийного государства КНР.
К печали Мао, ГДКР, судя по всем имеющимся оценкам, представляла собой крайне хаотичную и плохо организованную структуру, преисполненную внутренних конфликтов в отсутствие четкой координации. ГДКР переживала постоянную ротацию кадров. К январю 1967 г. больше половины первых 19 членов и советников либо подверглись чисткам, либо были отстранены от участия в работе. Многие члены структуры открыто конфликтовали друг с другом. При этом очевидных пределов властных полномочий и сфер юрисдикции установлено не было, равно как и внятных механизмов отчетности перед Мао. Составление регулярных письменных докладов не практиковалось. По одним и тем же событиям Мао получал разные устные донесения от разных людей. Не помогало ситуации и то, что склонный к замкнутости вождь редко присутствовал на заседаниях и чаще всего проводил свое время в загородных резиденциях вдали от Пекина. Ведение дел осложнял тот факт, что ни Чэнь Бода, ни Цзян Цин не проводили заседания ГДКР. Ни тот, ни другой не имели ни способности, ни опыта к администрированию и в целом были непоследовательными людьми с тяжелыми характерами. Ответственность за созыв встреч легла на плечи премьера Чжоу Эньлая, который формально не был членом ГДКР. Чжоу обозначал повестку заседаний и мог делать от лица ГДКР официальные публичные заявления [Mac-Farquhar, Schoenhals 2006: 100–101]. При этом он был человеком кардинально иных политических устремлений, чем окружавшие его радикалы. Весь представленный период Чжоу будет пытаться косвенными средствами смягчить наиболее деструктивные начинания своих коллег. Настроенные экстремистски члены ГДКР, осознавая особенности Чжоу, относились к нему с недоверием и зачастую предпринимали попытки дискредитировать его или игнорировать его точку зрения.