Когда я проснулся, то все ещё чувствовал себя разбитым, но заставил себя подняться. Мне нужно отстроить звучание своего американского Хаммонда. Компания, выдавшая инструмент в аренду, понятия не имела, как я обращаюсь со своим у себя дома. Баз увещевал меня «не перегибать палку» на сцене, что оказалось не лёгким делом. В клубе оказалось пианино, и после обеда я часто просиживал за ним, разбирал ноты в поисках чего–нибудь подходящего для нашей группы. Два парня и девчонка, работавшие в клубе уборщиками, как–то подслушали мои упражнения.

— Бах! — воскликнули они. — Здорово, это же Третий Бранденбургский концерт.

Вторжение меня слегка напрягло, но я позволил им взглянуть на ноты.

— Окей, Гэвин, ты отвечаешь за контрабасы и виолончели, я закрываю альты, скрипки и так далее, а ты, Сандра, играешь верхние партии.

Во взгляде Сандры чувствовалось, что ей уже хватает верхов. Шесть рук лихо пустились извлекать звуки, а три головы играли с листа всю оркестровку. Звуки, что они издавали, напоминали механическое пианино. Вероятно, этот инструмент никогда не подвергался такой интенсивной атаке. Тем не менее, общее впечатление было восхитительным. Опа, они споткнулись на третьей странице… небольшое совещание, как расположить руки… и снова взяли старт. Наконец, они поняли, что отняли слишком много времени, и вернулись к своим прямым обязанностям, а я остался наедине со своими мыслями, стоит ли вообще прикасаться к этому произведению.

Аудитория в клубе росла каждый вечер. Ли не терял бдительности и решил, что Нико из группы Velvet Underground присутствовала каждый вечер и смотрела на меня. Настало время для меня и Блинки и посетить наших богов. Мы забрались в жёлтое такси и отправились в центр. Это Village Vanguard? Не важно. Что было важно, так это возможность увидеть наших героев — Уинтона Келли, Хэнка Мобли, Кларка Терри и Джимми Кобба. Я вырос на этих звуках, слушая их в доме Джеда, а теперь я вижу их авторов собственными глазами. Когда они закончили играть, раздалось несколько вежливых хлопков. Казалось, что большая часть клиентуры зашла просто, чтобы пропустить стаканчик. Как будто перед ними выступал средненький бэнд их гостиничного холла. Я был расстроен. Большое Яблоко оказалось слишком крупным для первого раза; я попытался выплюнуть косточки. В музыкальном плане молва о нашем вторжении в США дошла до родных берегов, и то была добрая молва. 10 февраля 1968 года Melody Maker написала: «Nice замечательно выступают на клубной сцене Нью–Йорка, их “Rondo” вызвала бурю эмоций».

Эти слова взяты из посвященного астрологии концептуального альбома группы, чье название вылетело из головы. Наш репертуар таким образом пополнился новым произведением, которое я грозно нашептывал в микрофон каждый вечер перед тем, как взорваться в спонтанном безумии, сознавая, что из угла на меня смотрит блондинка, Овен, похожая на Ким Новак. После окончания концерта она, казалось, полностью поглощена разговором с барменом. Когда я оглянулся, её уже и след простыл. Синяки ещё не зажили (я получил их несколько дней назад), но я рискнул нарваться и спросил бармена, что это за ангел.

— Она очень милая леди, — вздохнул он. — учится пению и танцам. Отзывается на имя Клео, хотя, я сомневаюсь, что это её настоящее имя.

— У неё есть парень? — спросил я как можно равнодушнее.

— О нет! Я никогда не видел Клео в компании мужчин. Она хорошая девочка.

Я был заинтригован и в то же время по–дурацки оптимистичен. Я отметил её имя в уме в надежде, что в следующий раз подойду к ней. Мне нужна компания в городе, который никогда не спит, но не из числа подружек на одну ночь.

Когда мы дошли до её дома, обсуждая по дороге знаки Зодиака, я начал понимать, как был прав бармен — она действительно хорошая девушка. Поцелуй на прощанье и обещание увидеться на следующий день были достаточно невинными, и наш роман разгорался под сводами клуба. Теперь я играл композицию “Aries — The Fire Fighter” с удвоенной энергией.

The Nice отреагировали на удивление сдержанно, глядя на серьезные намерения с моей стороны. За исключением Ли, остальные предпочитали раскрывать новые сторон своей личности, иногда прибегая к помощи странных субстанций. Они могли продолжать и дальше открывать себя, так как нам предложили две недели выступлений в нью–йоркском клубе «Electric Circus». В планах стояло новое посещение Штатов в июне, после апрельского турне по Швеции.

«Electric Circus» представлял собой один большой близорукий психоделический рог изобилия. Кружащиеся цветные диски, проецирующиеся повсюду, придают нужный дезориентирующий эффект, если кто–то ещё его не достиг. Я не помню наше выступление в тот вечер, сомневаюсь, что и аудитория его помнит. Но мы не пали жертвой наркокультуры. Ли и я в общем больше увлекались выпивкой. Правильнее сказать, Ли был счастлив с выпивкой и первой «свободной».

За день до поездки в Лос–Анжелес я сидел с Клео на балконе «Electric Circus» и смотрел на толпу. Маленькая леди в сопровождении телохранителя прокладывала себе путь как раз в нашем направлении. Её появление вызвало переполох. Рядом со мной присела Джуди Гарлэнд.

— Мне нравится твоя шляпа — сказала она.

— А мне ваша.

— Хочешь поменяться?

Джуди Гарлэнд и я обменялись шляпами!