После первого дня Ли свалился с ларингитом. Нам предстояло растянуть концерт, но мне пришла в голову идея. Мы напичкали Ли антибиотиками, и если хорошенько его встряхнуть, то он звучал как маракасы Мика Джеггера. Лёжа в постели Ли написал кучу текстов.

Даже будучи больным — а он играл на басе, оперевшись о стену, — Ли не мог удержаться от смеха, слушая, как я пою. У него был ларингит, но по мнению остальных, у меня был тяжёлый случай «атлетического голоса», доказательством чему аудитория быстро опустела.

Никогда не видел, чтобы кто–то так быстро шёл на поправку.

Аудитория в «Whisky» сильно отличалась от нью–йоркской. Толпа в Scene сидела и слушала, «Вискари» хотели танцевать или хотя бы немного покружиться. Мы под такие цели не подходили, да и не горели желанием. Терпению пришел конец после того, как какой–то одинокий танцор, затребовав битловскую Money, помог невинному Хаммонду упасть со сцены на пол, разбившись в дребезги. Бедный, он стал частью древесного покрытия клуба.

Веря в слова нашей песни «у нас есть все, что нам нужно, мы художники», не оглядываясь, мы сели в арендованную машину и направились на север, до зала Fillmore West в Сан–Франциско. С собой у нас было несколько таблеток мескалина.

Ли очень боялся галлюциногенов. Он был убежден, что жизнь и так слишком реальна без всяких искусственных добавок.

Я, тем не менее, «закинулся».

Вдруг стало темно. «Биг Сюр»[22] располагался где–то слева от нас, но к тому времени, когда подействовала кислота и машина въехала на «пит–стоп», он находился где–то справа. Все, кроме Ли, искали свой рассудок, поэтому мы начали искать Ли. Не получилось, потому что не могли найти даже себя. Что было важнее, так это еда. Вывалившись из транспортного средства как конфетти на свадьбе, мы ржали и хихикали по дороге к огням забегаловки. Мы остановились и принялись разглядывать лица людей.

— ЕШЬТЕ СВОЙ УЖИН! — орал Блинки, потревожив какую–то семью. Его нос расплющился по стеклу в окружении остальной части лица.

— Ну чё, красавчики! Таким макаром вы еду не получите. Ведите себя, как белые люди! — ответил Ли, всегда дипломатичный в потенциально недипломатичной ситуации.

Подумав секунду над поведением белых людей, мы так и не решили, что это такое — противоположность поведению черных людей? Если так, то я и понятия не имел об этом. Я просто играл самого себя. Мы доверились Ли и последовали за ним, столкнувшись с исполняющим обязанности… чего?

Наш вид им совершенно не понравился.

Мне наш вид тоже не понравился, но было слишком поздно даже для Видала Сассуна[23], чтобы произвести необходимые изменения. В конце концов нам пришлось купить еду из автомата возле соседнего мотеля. Жадно проглотив шоколадные батончики, я вырубился под звуки «Биг Сюра», всю ночь долбившего по мозгам… всю ночь! Такое ощущение, что мой мозг попал в гигантскую посудомоечную машину со стерео–эффектом.

В Сан–Франциско мы выступили на следующий день. У Ли пропал один из колокольчиков. Все равно это походило на ввоз большой партии угля в Ньюкасл, только на шее… и в стране цветов. Кроме того, если бы Стив Маккуин слонялся с таким количеством побрякушек в «Побеге», он точно бы докатился до исполнения «Trolley song»[24].

Блинки до сих пор испытывал действие кислоты, и когда он увидел муляж паука на фургоне фирмы по борьбе с насекомыми, то подсел на измену и уверял, что они его преследуют с самого Нью–Йорка.

На концерте в Филлмор Уэсте мы выступали вместе с The Who и Кэннонболом Эддерли. Перед концертом я набрёл на какую–то лавку и прикупил белый кожаный жакет с бахромой, а также черную байкерскую куртку, как у Марлона Брандо в фильме «Дикарь».

Байк у меня появится позднее.

На сцене Филлмора меня беспокоил один выскочка с недовольным лицом, резко выделявшийся из общей восторженной массы. Он здорово действовал на нервы, брань изрыгалась до самого конца нашего выступления. Я был смущен. Это же земля любви, мира и власти цветов, и ещё никогда мне не приходилось встречаться с агрессией, направленной на меня из зала. Я начал анализировать своё выступления, думая: «Что ж, парень наверное прав». После того, как я немного пришел в себя после концерта, я тихонько вышел в зал посмотреть на The Who. Тот же выскочка вёл себя так же, выкрикивая ругательства в адрес Пита Таунсенда, ещё более изощренные.

Оперевшись о стену, я стал ждать, насколько хватит Пита терпеть выходки парня. По общим отзывам, Пит был менее сдержанным, чем я. Он доказал это, сняв гитару и ударив ею того выскочку по голове, как будто прибил муху. Мне было стыдно. Не стоит так относиться к тем, кто тебя не принимает, особенно если его уносят на носилках.