Взяв пример с Дюка Эллингтона, который всегда писал, учитывая особенности участников своего коллектива, я начал работу над первой оркестровой пьесой “Ars Longa Vita Brevis” (Жизнь коротка, искусство вечно… Ли немного знал латынь).
Проживание вместе с Дэйви О"Листом в бытовом плане представляло собой кромешный ад, намного хуже показанного в телесериале
Я занимал большую из двух спальных комнат в виде буквы L на втором этаже. На первом этаже кухня примыкала к ванной с туалетом, рядом с небольшим холлом. Поскольку моя комната была больше, иногда она служила, к моему ужасу, в качестве гостиной. Нередко возвращаясь домой, один или в сопровождении, я находил у себя Дэйви с его друзьями в очередном «трипе», а на моих пластинках сворачивали косяки. Остатки еды представляли собой рай для бактерий. Александру Флемингу стоило восстать из мёртвых и открыть новый вид антибиотиков. У нас в Дрэйтон Гарденс ему были бы очень рады; шестидесятые однозначно нуждались в его открытиях.
Волей–неволей мне пришлось играть роль разгневанной домохозяйки и ругать, жаловаться и убирать за Дэйви. Я решил украсить нашу кухню в стиле Дали и разлил по стенам краски разных цветов. Для полной картины я взял банку тушенки — свой ужин — и кинул её в кипящую кастрюлю, и когда банка взорвалась, её содержимое осело на ещё не высохших стенах. Я уверен, что моя картина превзошла висящие яйца Дали, хотя бы тем, что была трёхмерной.
Пристрастие Дэйви к наркотикам постепенно стало предметом жестоких шуток. Однажды он по ошибке растолок шоколадку вместе с табаком. У каждой группы той эры насчитывалось немало похожих историй, которыми иногда гордились. Мы не были исключением. В конце концов, трудно было противостоять искушениям, о последствиях мы и не думали — в общем, были очень беспечными. Наша незрелость лишь предполагала защищать свой лагерь, игнорируя настоящие проблемы. Лагерь — это всё, что у нас есть! Мы защищали лагерь! Проблемы могли быть только у других. Лечение и общество анонимных алкоголиков — полное безумие. Я не очень–то помог, видя, как Дэйви съезжал с катушек.
Он сидел в туалете достаточно долго, чтобы я из окна своей L–образной комнаты вытащил охотничий рожок и незаметно расположил раструб над сидящим обдолбанным Дэйви. Приложив губы к мундштуку, набрав полные лёгкие воздуха, я выдохнул с такой силой, что мог разбудить гончих в Ист Гринстеде[28]. Этого было достаточно, чтобы он взлетел с насеста, как ракета с мыса Канаверал. Экскременты разлетелись по собственной орбите. Пришлось его соскребать с потолка — в шоке, оглушенного, запачканного. Удивительно, что он сохранил частичку юмора.
«УБЛЮДОК!» — проорал он. Между нами не было никаких проблем, мы оба смеялись над смешными сторонами всего, что угодно… в те времена.
Шутка прошла, туалет был вымыт. Клео написала, что у неё накопилось достаточно денег, чтобы приехать ко мне. После нашего отъезда в её стране случилось много плохих вещей. В письмах она писала про те же грозные образы, что мы наблюдали тогда сами: один раз мы видели, как коп вытащил пушку просто за то, что кто–то не оплатил парковку. Любой с длинными волосами назывался «пидором». Когда Мартин Лютер Кинг, который не носил длинных волос, встал и рассказал людям о своей мечте и был застрелен за это 4 апреля 1968 года, я решил держать свои мечты при себе!
22 ноября 1963 г. — день убийства Джона Кеннеди навсегда останется в памяти человечества.
Я проехал пять миль из дома до церкви в своём родном городе Уэртинге с огромной пачкой нот, привязанной к раме, прицепил велосипед к перилам и вошел внутрь. В зале было 22 человека, игравших в молодежном джазовом оркестре Уэртинга. Я как обычно перекинулся кое с кем приветствиями; остальные были заняты настройкой инструментов, а дирижёр Вик Йейтс вынул палочку, взмахнул ею, предупреждая, что скоро начинаем. Наш первый тромбонист прибыл последним. Он занял своё место с выражением шока на лице, прошептав пару слов так, что только близко стоявшие могли услышать. Чтобы он ни произнёс, все вокруг забеспокоились. Вику пришлось выяснить причину.
«Не уверен, правильно ли я понял, но по радио сообщили, что президента Кеннеди застрелили» — ответил тромбонист.
В зале воцарилось молчание, все пытались вникнуть в смысл слов. Кеннеди, самый молодой президент Америки, с юной и красивой женой, заслужил любовь европейцев после своей речи «Ich bin ein Berliner» (Я — житель Берлина). Мы знали, что это не так, но всем понравилось. Вряд ли его могли застрелить за это?
Молчание переросло в шум, пока Вик не вознёс палочку. «Номер 48, — сказал он. — Глен Миллер, “Amercan Patrol”». Мы усердно принялись играть свои партии.
Я помню выражение лиц родителей в свете лампы, когда я приехал домой после репетиции — всё стало понятно. Кеннеди был мёртв. Перед тем, как лечь спать, только отец смог сказать что–то существенное: «Америка — это Голливуд. Ничего удивительного, что они пытаются решать свои проблемы с стиле Джона Уэйна».
5 июня 1968 года. The Nice возвращались с концерта на острове Уайт на пароме через пролив Солент. Eщё одну дыру прожгли в достоинстве Америки, и новости распространились быстрее, чем птичка успела метнуть свою бомбу: БОББИ КЕННЕДИ ЗАСТРЕЛЕН В БУФЕТЕ ОТЕЛЯ.
Он что, положил слишком много соуса к мясу? На следующий день он скончался. Пару недель до этого мы начали репетировать композицию Леонарда Бернстайна «Америка», в основном потому, что Ли чувствовал, что она получит такой же продолжительный резонанс, как и «Рондо». Пока я смотрел на море, меня осенило. Мы должны высказать свою позицию обо всём происходящем! Если Боб Дилан и его английский аналог Донован пишут песни протеста, почему мы не можем? Мы сделаем первую инструментальную пьесу протеста! Более чистые образы симфонии «Из Нового света» Дворжака дополнят дело.
Я предложил идею группе, и через неделю мы отправились в студию «Олимпик». Эндрю Олдэм стоит со стартовым пистолетом, готовый дать нам сигнал о начале записи. Вступление церковного органа, записанное на переносной магнитофон в церкви неподалёку, было встречено Олдэмом маниакальным криком, пока он заряжал свой пистолет. От полученной записи мурашки по коже бегали, дело довершил маленький сын ПиПи Арнолд, произнёсший слова Ли Джексона, слишком взрослые для трёхлетнего ребёнка: «Америка обременена обещаниями и ожиданиями, но её погубила рука неизбежного».
Я прописал сверху партию фортепиано, но у нас было мало времени на микширование. Забронированное время в студии истекло, завтра нужно ехать на концерт. Мы оставили Эндрю в студии, предварительно договорившись вернуться туда и смикшировать «Америку» в течение двух недель. Мы решили, что нашу версию стоит назвать так: «Америка: Вторая поправка», имея в виду право носить оружие.
Баз, наш роуди, возил нас по Англии вдоль и поперёк. Иногда нам удавалось поймать радиостанцию. BBC строго соблюдала директивы музыкального профсоюза, который настаивал на том, что оркестр английского радио сыграет намного лучше последние хиты. Поэтому обычной практикой считалось услышать свежие записи Beatles в исполнении эстрадного оркестра. И что за сюрприз — услышать запись «Америки» в оригинале, учитывая, что мы её не закончили.
Как это могло случиться? Конечно, нам было приятно услышать себя по радио, мы едва сдерживались, но микс был просто ужасный. Мы позвонили в Immediateза разъяснениями. Нам сказали, что Олдэм проторчал в студии всю ночь и самостоятельно смикшировал запись. Ему не терпелось выпустить её как можно быстрее. Я был взбешён, но уже ничего нельзя сделать: десять тысяч копий сингла отпечатаны и находятся на пути в магазины.