Мы ждали ответа, затаив дыхание: любое слово, но она, кажется, всё ещё была занята. Наконец…

— Джяяя!

Если это был утвердительный ответ, то звучал он так, словно во рту у неё была сливовая косточка.

— То, что надо! — довольно ответил Ли.

Со стоном мы вернулись к созерцанию окрестностей.

Теперь, когда мысли аморального Дэвджэка стали общедоступными, Rondo вызывала подлинный восторг. Всего–то нужно было собрать вместе Блинки, Ли, Дэйви и безумного органиста — и бешенный скачущий ритм зажжёт любого. Как–то одним вечером я превзошел самого себя. Всё звучало великолепно: хорошая акустика, отличный приём публики. Дэйви был в ударе, выдавая неистовые и удивительные фразы. Чтобы меня не переиграли, я подошёл к своему соло с большим атлетизмом, чем обычно. Каким–то образом я перелетел через Хаммонд в одном могучем прыжке, не подозревая, что перед сценой находится глубокая тёмная оркестровая яма. В какой–то момент я почувствовал себя Джеронимо или Бутчем Кэссиди с Сандэнс Кидом, когда они совершают гигантский прыжок в глубь ущелья. Последнее, что увидел бэнд — пара робингудовских туфель, удаляющиеся вслед за помятой вельветовой задницей. Музыканты вытянули шеи в надежде рассмотреть своего клавишника в том месте, где он растворился, а он в это время находился в полёте, который никогда не повторится в обратном направлении. Аудитория с готовностью восприняла исчезновение кого–то со сцены, но с этой группой возможно всё. что угодно. Что ж, по крайней мере, трое ещё продолжали играть.

Я приземлился без увечий, разве что мои помятые вельветовые штаны окончательно пришли в негодное состояние, в трёх метрах под сценой. Собравшись с мыслями, я начал искать дорогу обратно. Я забрался по балюстраде и, оказавшись среди восторженной толпы, посмотрел пару секунд на группу из зала. Они продолжали играть как ни в чём не бывало. С удовольствием я заметил некое беспокойство на их лицах, но в целом в качестве трио у них неплохо получалось. Теперь мне надо было каким–то образом вернуться на сцену, и это оказалось непросто. Получив порцию хлопков по спине, ободряющих выражений, а также ударов похлеще, я направился к служебному входу за кулисы, где мне преградил путь человек в униформе.

— Вы не можете пройти без пропуска!

Ну конечно же, это был вахтёр, наслаждающийся своей мелкой властью.

— Послушайте, — ответил я ему, указывая на сцену. — Я играю в той команде, и если я там не окажусь в ближайшее время, то нас ожидает бесконечное соло на ударных, а затем соло на басу. Вы же этого не хотите, не так ли?

Возможно, он был любителем садовых гномов и водных строений. Блокада продолжалась. Но помощь оказалась близко. Ли, обеспокоенный уже всерьёз, отважился подойти к краю сцены и осторожно всматривался в тёмную пропасть, в которой я исчез. Меня не было уже довольно долго, и Ли меня не хватало так же, как Эдисону не хватало свечи. Без лишних слов, Баз отпихнул гестаповца, подхватил меня и вытащил на сцену, навстречу горячему приёму, как если бы появился Гамлет со своим знаменитым монологом, облаченный в скафандр водолаза и балетную пачку.

Сборный тур с Хендриксом во главе начал своё шествие с концерта в лондонском Альберт холле в ноябре 1967–го. Мечта любого фэна сегодня: The Jimi Hendrix Experience, The Move, Pink Floyd, The Amen Corner, The Nice. Всего за 15 шиллингов (меньше, чем один фунт в те времена). У Хендрикса было два хита: “Hey Joe” и “Purple Haze”; The Wind Cries Mary только–только вышла синглом. У The Move в активе были “Flowers in the Rain” и “I Can Hear the Grass Grow”. Pink Floyd с Сидом Барреттом имели “See Emily Play”, Amen Corner — “Gin House”. Наконец, The Nice выпустили синглом титульную композицию альбома — “The Thoughts of Emerlist Davjack”. Наш сет был встречен восторженно, Melody Maker написала:

Рок–банды представляли собой пёструю толпу разнообразных личностей. В первый день, когда мы загружались в концертный автобус, все выглядели как прилежные шестиклассники, отправляющиеся на экскурсию в музей мадам Тюссо. Джими, верный своему загадочному имиджу, передвигался на отдельной машине и появлялся только перед самым началом концерта. Одним из его техников, и на какое–то время — наш, был Лемми, который впоследствии стал мега–звездой и фронтменом Motörhead, вспоминает:

Я близко познакомился с Митчем Митчеллом, которым восторгался ещё со времён Джорджи Фэйма и его Blue Flames, а также с Ноэлом Реддингом. Митч без конца нянчился со своей ударной установкой, Ноэл всегда нянчился с самыми сладкими нимфетками. Но этим занятием были увлечены все, особенно один конкретный участник The Move. Он сильно рисковал, пихая «Эвер реди» в почтовый ящик, чтобы получить минет от групи прямо за углом концертного зала. Он думал, что имеет дело с девушкой.

Огромное разнообразие музыкальных стилей нашего роудшоу подразумевало разнообразный приём. Подростки вопили при виде Карла Уэйна из The Move. Интеллектуалы неуклюже тащились от Pink Floyd и The Nice. Те, что посередине, в изумлении смотрели на Джими.

«Вам нравится моя прическа?» — спрашивал он и, не дожидаясь ответа, выплёскивал в лицо шквал звуков безумного вступления “Wild Thing” The Troggs. Хотя, это мог быть и последний хит битлов. Митч с Ноэлом были похожи на привязанных веревкой к машине дрег–рейсера. Ли же всем своим видом показывал, как ему приятно получать удары хлыстом, пока случайно не навалился на меня с бас–гитарой, получив по спине ощутимый удар, оставивший глубокий рубец.

Настало время менять действо.