Мятежники привезли из дворца главного инженера Эн-эйч-кей и отвели его в комнату, где находились остальные задержанные. В этот момент молодой служащий радиокорпорации сумел пробраться к боковому входу здания, затем доехал до отеля «Дай-Ити», расположенного в двух кварталах от штаб-квартиры. Там проживали начальники отделов Эн-эйч-кей. Новость о захвате здания радиокорпорации вызвала между ними споры относительно дальнейших действий. Они решили, что необходимо обратиться к президенту Эн-эйч-кей, который, как они слышали, решил остановиться во дворце на ночь после завершения сеанса записи. Они не имели ни малейшего понятия, что дворец был также захвачен, и послали туда курьера с посланием президенту. Но курьер был остановлен у дворцовых ворот, и его сообщение так и не получили работники корпорации, все еще находившиеся под арестом.
В 5 часов майор Хатанака и двое солдат вошли в студию № 12 на Радио Токио. У майора был на руках «манифест», и он приказал дежурному инженеру подготовиться к трансляции. Инженер сказал Хатанаке, что на время передачи военных сообщений отменяются все иные передачи. Майор пришел в ярость и выбежал из студии. Инженер, опасаясь возможных последствий, бежал.
Хатанака направился в отдел новостей и потребовал, чтобы ему дали возможность выступить. Ему отказал в этом помощник начальника отдела, его поддержали и все остальные, там присутствовавшие. Хатанака вернулся в 12-ю студию и нашел там диктора по имени Татэно. Майор вытащил револьвер, направил его на Татэно и потребовал от бедняги предоставить ему на радио слово. Тот коротко ответил: «Мы должны проконсультироваться в штабе армии; если выступление будет передано на всю страну, то нам придется установить технический контакт со всеми местными радиостанциями». Татэно просто тянул время. Хатанака горячо с ним спорил, требуя включить микрофоны, чтобы он мог прочесть свой манифест.
А в это время инженер в аппаратной получил распоряжение отключить связь между студией и радиопередатчиком. Таким образом, даже если бы Хатанака и его соратники захватили студию, линия связи уже не действовала. Однако Хатанака и другие мятежники не знали об этом. Они теряли драгоценное время, пытаясь связаться с Армией Восточного округа и получить разрешение на радиопередачу, но, хотя каждый раз они и выходили на представителей высшего командования, ответ был один —
Полковник Хаяси и Такэсита молча наблюдали за агонией генерала Анами, в то время как над столицей гудели моторы американских бомбардировщиков, поднявшихся с авианосцев.
Как он и обещал, Такэсита прошел к токонома, взял китель генерала и накинул его на плечи Анами. На татами, лежавшим поблизости от него, он положил свиток, подаренный принцем Канин Анами, когда он был начальником штаба армии, а также два оставленных Анами завещания. Второе из них гласило: «Уверенный в вечном существовании нашей хранимой богами страны, я с глубоким уважением к императору приношу извинение императору за мое великое преступление». Далее стояла подпись:
Внезапно напряженную мертвенную тишину нарушил телефонный звонок, и Хаяси подошел к аппарату. Такэсита наклонился над Анами и приблизил свое ухо к его рту, который что-то прохрипел. Было видно, что генерал не выживет; однако, по-видимому, он промахнулся и не попал по сонной артерии. Такэсита взял безжизненную руку тестя, которая все еще сжимала нож, и с силой вонзил его в шею Анами.
Полковник подошел к телефону. Звонил заместитель министра Вакамацу, он хотел поговорить с Такэситой. Хаяси сказал Вакамацу, что Анами только что совершил сэппуку. От Такэситы потребовали срочно прибыть в военное министерство.
По настоянию Вакамацу Такэсита оставил военного министра на попечении своего адъютанта подполковника Кобаяси и поехал в министерство.
Кобаяси вызвал главного врача министерства, который приехал с командой из трех медиков. Анами все еще дышал, когда они приехали. Было 8 часов утра, когда он скончался. Вскрытие показало, что он умер от потери крови, в основном из шейной вены, а не из сонной артерии, которая не была задета. Тело воина было омыто и положено в здании военного министерства рядом с небольшим алтарем.
Такэсита, приехав в министерство, сразу доложил о своем прибытии подполковнику Вакамацу. Там был генерал-лейтенант Ёсидзуми, который рассказывал Вакамацу о кончине Анами и его мотивации соверщить самоубийство. В основном их мысли были заняты мятежом императорской гвардии, и они пришли к единому мнению, что именно он побудил Анами покончить с жизнью, который винил себя в этом и считал, что он опозорил его.
«Как вы думаете, что имел в виду Анами, — спросил Вакамацу, — когда в своем завещании говорил, что жертвует своей жизнью во „искупление великого преступления“?»
«Я не верю, что существует какая-либо связь между дворцовым инцидентом и самоубийством Анами, — возразил Такэсита. — Начиная с Маньчжурского инцидента, Китайского инцидента и Великой войны на Тихом океане, Анами, выступая в качестве вождя всей армии, хотел принести искупительную жертву во имя прошлого и настоящего армии. И потому от лица всей армии он принес извинение императору. Он решился на самоубийство, не имея никаких известий о произошедших событиях, и даже после того, как он узнал о них, он был уверен, что они не будут иметь серьезных последствий. Он думал о самоубийстве с тех самых пор, как он стал военным министром. Более того, в своем обращении накануне он был настолько осторожен, что вместо слова
Аргумент Такэситы не убедил его собеседников. Генерал Вакамацу полагал, что Такэсита собирается предпринять какое-то необдуманное действие. Он мог бы даже, по его мнению, присоединиться к заговорщикам с их отчаянной попыткой совершить переворот. Лучше всего держать его под наблюдением, раз его родственник уже не мог следить за ним.
В отсутствие противовеса невозможно было предугадать, как будет действовать военная машина. Возможно, и здесь достаточно вспомнить сад Рёан-дзи, она могла распасться под действием центробежной силы, в условиях, когда во главе ее не было крупной объединяющей всех политической фигуры.
Глава 21. Танака
Из окон здания корпорации «Дай Ити» открывается вид на Хибия-дори, широкий проспект, по которому проходят трамвайные линии и который отделяет дворцовую площадь от обыденного мира торговли и банков Токио. К Хибия-дори примыкает замшелый ров; императорская площадь, засаженная деревьями; парк и место для парадов. Низкие, сложенные черным камнем стены идут вдоль внутреннего рва, а за ним поднимаются стены огромного дворцового комплекса.
На дворцовую площадь выходят двое больших ворот, каждые из которых достигают в высоту почти пятнадцати футов и более двадцати футов в ширину. Каждые покрыты черепичной кровлей в древнем стиле. К каждым примыкает мост, перекинутый через внутренний ров. Некогда вместо них были подъемные мосты, теперь же они были перестроены в обычные мосты, приспособленные для автомобильного движения. Первыми идут ворота Сэймон, расположенные ближе всего к двойному мосту Нидзубаси. Затем — ворота Сакасита (ближайшие к зданию министерства императорского двора). Это двое основных ворот, через которые проезжают все посетители дворца.
15 августа в 2:30 ночи командир 7-го полка Императорской гвардии прибыл в штаб Тобугуна. У него был с собой приказ по дивизии № 584 и письменное донесение. Он разместил свои части согласно приказу, но решил все-таки еще раз удостовериться в этом. Приказ был приложен к донесению.
Немедленно начальник штаба армии генерал Такасима попытался связаться по телефону с полками гвардии. Ему удалось дозвониться только до 2-го полка. Он сообщил штабному офицеру, что приказ № 584 фальшивка и на него не стоит обращать внимания.