В трех милях от резиденции в Коисикаве неожиданно раздался телефонный звонок. Сакомидзу разбудил всех членов семейства и поднял их с постелей. А в это время капитан Такэо Сасаки из штаба 3-й армейской дивизии из Иокогамы вел свой отряд убийц по кривым разбитым бомбардировками улицам к частному дому премьера, в котором царило смятение. Там находились адмирал, его жена и брат, господин Сато с женой, и два клерка, служанка, шофер и полицейский.
Внезапно дом превратился в сцену для импровизированного представления, в котором персонажи, одетые в кимоно, стремительно перемещались туда и сюда, входили и выходили из дверей и холлов, размахивали руками, пытаясь сохранить равновесие, кричали и ворчали, сталкиваясь в коридорах. Судзуки, находившийся в центре этого суматошного круговорота, поднимал руки, пытаясь регулировать движение. «Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, — обращался он ко всем. — Я не погиб в японо-китайской войне, русско-японской войне и во время инцидента 26 февраля. Так как вы сейчас со мной, пожалуйста, расслабьтесь и успокойтесь». Это обращение возымело свое действие, все успокоились, быстро оделись и побежали к своим машинам.
Садясь в лимузин, госпожа Судзуки обнаружила, что не был упакован фрак адмирала. Он был необходим во время заседаний кабинета и при посещении двора. За ним послали служанку. Затем господин Сато вспомнил, что он забыл папку с важными документами, и тоже вернулся за ними. Наконец, все они набились в машину. Потом она никак не могла завестись.
Обычно шофер каждый вечер ставил машину на вершине холма, прежде чем выключить двигатель. Это делалось для того, чтобы ее можно было завести утром во время того, как она съезжала по склону. Но на этот раз накануне вечером он забыл это сделать. Теперь автомобиль, в котором сидело шестеро людей, стоял чуть ниже вершины. Подняться вверх он не мог, и пятнадцать полицейских из охраны Судзуки начали толкать его к гребню холма. Наконец старый лимузин смог завестись и быстро покатил вниз по склону холма.
Когда охранники вернулись к дому Судзуки, их встретили разъяренные убийцы, вооруженные пулеметами и винтовками, и окружили их. Некоторые из них, размахивая мечами, вошли в дом, разыскивая премьера. Они обыскали весь дом сверху донизу, запугав слуг.
В то время как мятежники хозяйничали в доме Судзуки, барон ехал к дому своей сестры, расположенному на расстоянии полутора миль в токийском квартале Хонго. Когда они прибыли на место и начали разгружать машину, один из слуг позвонил в дом премьера, чтобы сообщить, что они доехали благополучно.
Во время телефонного разговора слуга проговорился: «Мы здесь в Хонго». Человек на другом конце провода спросил: «Вы Кантаро Судзуки?» Испугавшись, что он проболтался, слуга побежал к Судзуки и сообщил ему, что убийцы теперь знают, где он находится.
Поэтому в машину вновь загрузили чемоданами, и, битком набитая, она покатила к брату Судзуки Такао, который проживал в районе Сибаси. Пассажиры решили больше не звонить никому, когда они приедут.
Мятежники, не застав премьера на месте, немедленно дали выход накопившейся в них злобе: они выгнали всю прислугу из дома Судзуки, облили его бензином и подожгли. Дом вспыхнул, как факел.
Снова сев в свои грузовики, они направились по новому адресу, наметив себе другую цель. На этот раз они открыли охоту за скальпом председателя Тайного совета и лидера правых ультранационалистических групп барона Хиранумы, жившего несколько севернее в Ёдобаси.
Барон поднялся из бомбоубежища в 3 часа ночи после отбоя воздушной тревоги и пошел спать. В 5:30 начался новый авианалет. Внучатая племянница Хиранумы, в семье которой он тогда проживал, взглянув на небо, решила не идти в бомбоубежище. Вдруг с улицы донесся визг тормозов и шум работавших моторов и послышались чьи-то голоса. Когда Сэцуко выглянула в окно, ее буквально парализовал ужас. Из остановившихся у ворот грузовиков выпрыгивали вооруженные солдаты и мужчины в гражданской одежде. Одни уже проходили через ворота, другие взяли под прицел винтовок полицейскую охрану.
К полицейским, поднявшим над головой руки, обратился капитан Сасаки: «Разве вы не знаете, кто такой этот чертов Хиранума? Действительно не знаете? Я скажу вам! Он — предатель. Имеющий дурную славу вождь группировок, поддерживающих англичан и американцев, работающих над тем, как быстрее уничтожить нашу священную землю. И вы охраняете этого явного предателя! Вы задумывались о том, что вы делаете? Вам должно быть стыдно!»
Сэцуко вспомнила, что несколько дней назад один из охранников рассказывал об очень похожем случае. И всего лишь вчера японские военные самолеты облетали город на низкой высоте, угрожающе покачивая крыльями. Охрана подумала, что сейчас их разбомбят, но ничего не случилось. Теперь несколько мятежников с бензиновыми канистрами уже подбегали к дому. Женщина собрала детей, разбудила няню и приказала ей увести их, затем она бросилась в комнату Хиранумы. Его там не оказалось.
Языки пламени и дым уже грозили перекинуться внутрь дома, и послышался голос: «Мы не можем найти его». Сэцуко выбежала наружу и услышала, как другой мятежник ответил: «Не важно, через минуту он сгорит заживо, где бы он ни скрывался». Женщина надеялась и верила, что старику каким-то образом удалось убежать. Полицейские все так же продолжали стоять с поднятыми вверх руками, а Сэцуко поспешила выйти в сад соседнего дома. Там скрывались ее дети. По-видимому, Хиранума убежал через ворота, разделявшие два сада, которые были не замечены мятежниками.
Дом сгорел полностью, от него осталось одно пепелище; и банда, довольная тем, что на этот раз ей сопутствовал успех, села на грузовики и уехала.
Пока Кидо оставался в потайной комнате министерства двора, на рассвете банда фанатиков, состоявшая из гражданских лиц и связанная с людьми Хатанаки, вышла из автомобилей у дома хранителя печати, расположенного в районе Акасака. Они окружили дом и атаковали его, надеясь застрелить Кидо. Вооружены они были мечами, гранатами и револьверами. Полицейские, охранявшие дом, открыли ответный огонь и отогнали нападавших. В результате стычки один из охранников был ранен мечом.
На следующее утро те же самые ура-патриоты попытались снова убить Кидо. В этот раз они пришли в дом его брата, подозревая, что он может быть там. Им открыла дверь его племянница, и они вручили ей церемониальный поднос для ее дяди с неким предметом, внешне напоминавшим небольшой меч. Это было «приглашением» Кидо совершить харакири, в противном случае бандиты сами покончат с ним. Убийцы спокойно ушли, когда им сказали, что Кидо нет дома.
Серый свет утра начал прогонять тени из комнаты военного министра. Генерал Анами только что надел свой офицерский китель со всеми орденами, когда его посетила одна мысль. Он расстегнул китель и снял его. Затем он аккуратно сложил его, связав сзади его рукава. Он поместил его в нишу токонома, и за рукава положил фотографию своего погибшего сына. «После сэппуку, — обратился Анами к Такэсите, — пожалуйста, наденьте на меня мундир».
Такэсита кивнул в знак согласия, он вспомнил, как генерал Ноги, национальный герой Русско-японской войны, совершил харакири по древнему обычаю императорских слуг после похорон императора Мэйдзи. Ноги послал своих сыновей на бой, и они оба погибли. Когда осмотрели тело, обнаружили, что генерал держал в руке фотографии обоих павших сыновей. Слезы навернулись на глаза Такэситы, и у него перехватило горло от глубокого сочувствия генералу.
Служанка доложила, что в приемной дожидается генерал Окидо, шеф кэмпейтай. «Поговорите с ним», — отдал Анами распоряжение Такэсите. Для человека, готовившегося умереть, было трудно принять всех желавших его видеть посетителей, и он не хотел менять одежду и выходить из комнаты в эту минуту.