– О, много чего! – сказал он с воодушивлением, – Боюсь, что однажды упьюсь вина, усну в снегу и отморожу пальцы. Или что надорву связки на очередном празднике равноденствия или Филиамэль Лантишан. И больше всего на свете боюсь, пустоты. Вот здесь. – Эльф картинно приложил к груди раскрытую ладонь.

– Чего? – фыркнул орк.

Юноша тоскливо посмотрел вдаль, сжав ладонь на груди в маленький, совсем не мужественный кулак.

– Эх… боюсь что красота вокруг однажды перестанет трогать мое сердце и, когда я  вновь увижу нечто прекрасное, ничто не отзовется в нем. Да, в этот день я и умру.

Сокрушенно добавил он, прикрыв веки.

– Ммм… – безучастно протянул Ульд, закинув в рот пару кусков мяса.

Эльф внезапно всполошился.

– Не понимаешь?

Посмотрел на него сурово и вдруг вскочил с места, на мгновение исчезнув за краем ямы и тут же появившись с необычным струнным инструментом в руках.

– Вот, слушай. Вчера родилось…

Вновь сев на край, он провел по струнам длинными пальцами и подтянув пару колышков, державших звонкие струны, запел сладким, нежным, почти девичьим голоском:

Ты строго не суди,

Судить тебя готовых,

Им не пройти пути

Которым ты прошел

Закрой глаза,

Открой им сердце снова

Кто знает, вдруг поймут

Что ты судьбу нашел

Дыханье затая, глядишь покорно