Глава 27

Ульд пришел в себя от ведра холодной воды, которым его обдали двое остроухих юнцов. Судя по их радостному гоготу и недовольным крикам охранников, бросившихся за ними вдогонку, на то им никто разрешения не давал. Но орк был даже рад. Неизвестно сколько бы он еще провалялся в этой яме, пропахшей мочой и сыростью. Уж лучше было начать думать над случившимся. Как бы не было больно и каким бы сладким на фоне этой боли не казалось беспамятство.

Случившееся с ним накануне возвращалось в памяти, словно почти забытый после пробуждения кошмарный сон. Его не хотелось вспоминать, но сделать это было необходимо… жизненно важно.

То утро… его что-то разбудило, и это был не холод пустой постели. Да, конечно, упрямая эльфийка опять решила ослушаться его. В последние дни она вообще вела себя странно – была не в пример обычного молчалива и даже почти не спорила с ним. Но разбудили его все же не мысли о ней… а тишина. Лес вокруг, обычно полный шелестом листвы и щебетом птиц, вдруг умолк, погрузившись в утренние сумерки. Поняв это, Ульд обнажил меч и вышел ему навстречу, внимательно вслушиваясь в эту опасную тишину. И она ответила ему тихим звоном отпущенной тетивы и свистом стрелы, летевшей орку прямо в грудь. Но стрелок должно быть был неопытен – его подвела выдержка и стрела полетела без приказа, из-за чего Ульд легко отмахнулся от нее мечом. И пусть следом за ней в орка нацелились еще стрелы, эта первая позволила ему вовремя нырнуть за деревья. В ближнем бою с пятеркой лучников он справился без особых проблем, но они оказались не одни. На подмогу эльфам явились трое умелых магов и четверо мечников. Вот тут Ульду пришлось несладко. И пусть им не удалось сломить его сразу же, мало какому бурвадегу достало бы сил биться без доспехов и поддержки жрецов против мощной эльфийской магии.

Его тяжело ранили в правую руку, навели дымный морок на голову, из-за которого орк потерял возможность видеть и ощущать себя в пространстве, и только после этого смогли скрутить. Случившееся дальше вспоминалось Ульду урывками.

Кажется один из мечников сильно ударил его по голове. Кажется, в какой-то момент после этого орк уже приходил в себя и, сорвав с себя путы, бросался на ближайшего к нему стража. Возможно, он приходил в себя и после, видя проплывавшие над собой белые облака и голубое небо, которому шептал имя той единственной, жизнь и безопасность которой действительно беспокоила его в тот момент.

А после была только темнота, попытки рассеять которую тут же отзывались сильной болью в его побитой голове.

Ульд провел рукой по лицу, заставив шелухой облететь засохшие потеки крови. Чуть выше виска нашлась рваная рана, покрывшаяся толстой кровавой коркой. Правая рука почти не слушалась и при каждом движении отдавалась сильной болью аж до самой грудины. Натужно кряхтя мужчина стащил с себя через голову то, что осталось от его рубахи и сделал из нее перевязь. Глубокая косая рана на предплечье уже успела затянуться – хвала особой орочьей живучести – и все же шевелить рукой, пока мышцы и кожа не срослись как следует, было плохой идеей.

Странный грохот наверху застал  Ульда за затягиванием узла на перевязи. Делать это одной рукой, да еще и левой, оказалось тем еще увлекательным занятием. Замерев, как есть, сидя со скрещенными перед собой ногами, с левой рукой, согнутой к плечу, мужчина напряженно уставился наверх.

Темное небо лишь слегка освещал свет факелов воткнутых в землю у края ямы, в которой он сдел.

Хлопок! Треск! Тихий едва разборчивый шепот… кажется кто-то грязно выругался на эльфийском, но заброшенный в яму сверток, шлепнувшийся у самых ног Ульда, тут же отвлек все его внимание на себя.

Орк осторожно толкнул сверток ногой, снова услышав этот металлический перезвон.

– Эй! Аккуратнее. – Тут же послышался сверху звонкий юношеский голос. – Фляжка-то серебряная. Знаешь сколько стоит? Только попробуй помять!

Орк недовольно поднял взгляд к говорящему. Им оказался долговязый остроухий. Худой, патлатый, как девка и, также как и многие представители его племени, такой же глазастый. Яркие глаза необычно яркого оттенка голубого цвета, казалось, светились в темноте.

– Там хлеб, сыр, вяленого мяса кусок… – Буднично перечислил эльф, беспечно свесив ноги с края ямы.

Наверно, если бы Ульд встал и смог отвлечь дурачка, чтобы незаметно приблизиться, одного бы прыжка хватило, чтобы ухватить его за лодыжку и сбросить вниз. А там… кто знает, может у этого доброхота найдется что-то поинтереснее серебряной фляжки. Охотничий нож, например?

– Да не бойся ты, не отравлено. – По-своему расценил хмурое молчание орка юноша. А потом вдруг подсел еще ближе к краю, настойчиво протянул, словно увещевая неразумного ребенка: – Поешь. По-ое-ешь. Просто развяжи этот узелок и голод сам тебе напомнит как это делается!

Эльф задорно рассмеялся, но тут же умолк, заметив что этой нелепой шутке не удалось поднять настроение угрюмому пленнику.

– Ну, чего молчишь-то? Я слышал ты сносно говоришь по-эльфийски, так что не прикидывайся что “моя твоя не говорить”.