А над озером блаженная благодать, над поверхностью озера зеркальная гладь. По всей окружности озера мирно стоят амбары и бани. В зеркальной глади воды причудливо отобразилась вниз шпилем колокольня в полёте, слегка касаясь воды, блаженно купаются ласточки, в синеве неба летая беззаботно, резвятся стрижи. Из густой поросли тростника-палочника слышится гусиное гоготание и утиный кряк. Вокруг озера на берегу трава по-августовски пожухла, лопухи, росшие на середине озера, тоже пожелтели, от ветра и волн они оказались с порванными краями, от воды осклизли. Из зарослей тростника на поверхность озера поросшей жёлтой кубышкой с кряком выплыла домашняя утка, в тон ей хрипло зашарпал с зелёным отливом в пере селезень. Утка, вздыбившись над водой, трепетно потрепыхав в воздухе крыльями, снова осела на воду, аккуратно уложив крылья на место. Подплыв ближе к мосткам, утка и селезень стали доставать со дна затонувшую картошку, забавно перевёртываясь в воде вверх хвостами.
На мостки зашла Настасья полоскать бельё. Подоткнув подол сарафана под поясок, она усердно принялась за дело. Мостки под ней ходуном заходили, гоняя в обе стороны мелкие волны. Она попеременно, то полоскала бельё в воде низко наклоняясь над нею, то гулко шлёпала вальком по взмоченному белью на мостках, высоко и ловко взмахивая вальком над головой. Во все стороны от неё разлетались зернистые водяные брызги, в которых, отражаясь, солнечные лучи, образовали разноцветную радугу. Завидя приближающихся по берегу охотников и толпу крикливых ребят, Настасья обрушилась на них с бранью:
– Вот чёрт вас тут носит, всю воду взбаламутили, прополоскать бельё стало негде! – ругалась она на ребятишек. – А вы, охотники, вместо того, чтобы уток бить, убили бы хоря, он у нас ночью курицу задушил!
– А где он? – в один голос спросили ребята.
– Вон у наших боковых ворот, идите да глядите.
Ребята бросились ко двору. Около ворот валялась изгрызанная хорем курица. Следовавшая за толпой ребятишек и вертевшаяся под ногами охотников, Сергеева собака Димка, подошла к заеденной курице, деловито обнюхала её и с видной тоскливостью отошла прочь. Откуда ни возьмись, выскочила кошка.
Димка, азартно скуля, бросилась кошке вдогонку. Спасаясь от собаки, кошка, скребя когтями, в один момент очутилась на заборе, она, изгорбатившись и взъерошив шерсть на спине, окрысившись предупредительно грозно замяукала на собаку. Внезапный выстрел мгновенно поднял в воздух галок, мирно сидевших до этого на приближённой ветке. Шумно хлопая крыльями о ветви, они всполошено загалдели, своим криком подняли невообразимый гвалт. Но выстрел был направлен вовсе не по галкам, а из-за укрытия бани, Сергей Лабин выстрелил в сидевшую на заборе кошку, которая упала с забора замертво. А Сергей до того меткий стрелок, он выстрелом своим даже сбивал шапку с головы, из интереса согласившегося на это любителя забав и приключений. Перепуганная выстрелом Настасья, узнав, что им убита кошка, с бранью обрушилась на охотников:
– Зачем это вы убили кошку!!! Вот соседке Марье я скажу, она за кошку-то вам задаст!
– А я думал это хорь от собаки на забор забрался, вот и выстрелил, в торопях-то не разобрался! – самодовольно улыбаясь оправдывался перед Настасьей Сергей.
Заслышав выстрелы на озере, Николай Ершов решил тоже принять участие в охоте на уток и присоединиться к своим друзьям-охотникам. Сняв со стены ружьё, он вышел из избы на улицу. И тут, как нарочно перед его глазами представилась следующая картина: изгоняя вторгшегося в надсельские воздушные просторы, ястреба, ласточки, воинственно нападая на него, тревожно голосили, а особо храбрые, смело преследуя его, старались как-то ущипнуть разбойника в хвост и в спину. Изгнав из своих пределов врага, ласточки торжествовали победу, они защебетали как-то по-особенному весело и победоносно. Ни секунды не размышляя Николай, прицелившись, выстрелил в ястреба; тот встрепыхнул крыльями, пошёл на снижении и рухнул на землю в отдалённом картофельнике. Видимо, Николай смертельно ранил ястреба, за его разбойничьи налёты на кур и беззащитных птичек, хищник получил по заслугам. Но Николай не побежал отыскивать ястреба, ему было не до этого и вот почему. От внезапного Николаева выстрела перепуганный соседский ребёнок Гриша, одиноко сидевший на лужке, взревел в невыстошный голос. Встревоженный этим плачем Николай с ружьём в руках быстро подскочил к ребёнку и стал его, уговаривая, успокаивать:
– Гриша, не плачь, не бойся, дядя Коля шутит!
Успокойся, не реви, это я ястреба разбойника убил, он кур и цыплят таскает, а из цыплят курочки вырастут, тебе яичек нанесут, коко к Пасхе тебе снесут! Понял?! Ну, вот и хорошо, что успокоился. Молодец!
Гриша соседский паренёк, лет пяти, от уговоров Николая плакать перестал, но дуться с намерением в любой момент снова взвыть не переставал. Он косо поглядывал на Николая и его ружьё. Чтобы совсем успокоить ребёнка, Николай стал, забавляя его, показывать Грише ружьё вблизи и рассказывать ему:
– Вот, гляди, Гриш, это вот ружьё – централка, это вот ложа, это вот ствол, а это вот дуло. Только вот сюда в дуло зря заглядывать нельзя, а то ружьё стрельнёт, и глазик вышибет, окривеешь или совсем вместо глаза дырка останется. Из этой вот дырки пуля вылетает. А это вот так он взводится, щёлк и готово! А чтобы стрельнуть, надо вот на эту штучку пальчиком нажать, оно и бабахнет! Нажми, нажми пальчиком на эту штучку. Вот так, вот ты и стрелять почти научился, вот молодец! Вырастешь большой, со мной в лес на охоту пойдёшь. Наивным разговором забавлял Николай Гришу, который заинтересованно с детским любопытством пристально глядел на ружьё.
– Ах, ты интересуешься какой калибр у моего ружья. Шестнадцатый, это самый боевой калибр! Вон гляди, Гриш, ворона летит, я её сейчас смажу.
Бах! От выстрела Гриша снова растревожено разревелся.
– А ты не реви, не жалей ворону-то, она своим карканьем ненастье накликает! – заключил Николай свой успокоительный наговор Грише, который стал постепенно умолкать и успокаиваться и вскоре лицо его расплылось в довольной улыбке.
– Ну я пошёл на озеро. На уток охотиться. Слышишь, там тоже стреляют! – сказал Николай присмиревшему Грише и, вскинув ружьё на плечо, он зашагал по дороге улицы, направляясь в центр села, к озеру.
А тут охотничий азарт в полном разгаре. Всполошенные выстрелами дикие утки, выпорхнули из густых зарослей тростников и стайками стали кружиться над озером. Выводки – молодь этого лета, только что вставшая на крыло, привязанная к родной стихии, не хотела покидать родного озера, где в укромных скрытых от людских глаз, местах, они вывелись – появились на свет. Эта-то привязанность к родному обитанию уток и послужила для охотников ареной для увеселительной забавы, и дармовой лафы. То и дело раздавались выстрелы: охотники стреляли в уток в налёт и вдогонку, с близкого расстояния и с расстояния недосягаемости. Уток преследовали и в воздухе, и на воде. Поверхность озера застыла от безветрия – вода зеркально чиста и не колышется. Только в отдалённой середине озера нет-нет, да и всколыхнётся вода от присевшей там в лопухах, подраненной утки. От частной ружейной пальбы, перепуганные лягушки и те присмирели, спасаясь от преследования раненная утка, громко зашлёпав крыльями по воде скрылась в густой заросли тростника, они, попрятавшись в глубину, приумолкли, перестали громко трещать, да и вся живая природа, словно сговорившись, на время забавной охоты людей, временно приутихла.
– Дядя Фёдор, вон там в тростнике что-то шуршит и шевелится.