– Как можно так жить?! – внезапно восклицала она. – Во что вы верите?.. Вы вообще понимаете, что такое дружба?

И, не дожидаясь ответа, загоняла их в угол:

– Для вас что-нибудь значит слово «товарищество»?

Они отмалчивались, но, видно, на душе у них становилось тревожно, потому что они не возмущались, а, наоборот, начинали пресмыкаться перед Марухой. Противостоял ей лишь один Злыдень.

– Поганые олигархи! – разорался однажды он. – Думали, вы вечно будете править? Черта с два! Ваша песенка спета!

Маруха, которая обычно так его боялась, в бешенстве крикнула:

– Да вы своих друзей убиваете, а они – вас! Вы все друг друга перебьете! Пусть мне хоть кто-нибудь объяснит, что вы за зверье такое!

В отчаянии из-за того, что ее нельзя убить, Злыдень шарахнул кулаком по стене и сломал запястье. Он дико завопил и со злобы разрыдался. Но Маруха не поддалась расслабляющему чувству жалости. Дворецкий весь вечер ее утихомиривал и даже предпринял тщетную попытку улучшить меню.

Маруха спрашивала себя: как могут люди, которые вытворяют такое, упорно верить, что для конспирации следует говорить шепотом, запирать комнату и приглушать радио и телевизор? Устав от этих слабоумных порядков, она взбунтовалась: принялась говорить нормальным голосом и ходить в туалет, когда захочет. Правда, это усиливало ответную агрессию, особенно если Дворецкий отлучался, оставляя ее на попечение двух дежурных. Кульминация наступила однажды утром. Охранник в маске ворвался в ванную, когда Маруха намыливалась, стоя под душем. Она еле успела прикрыться полотенцем и от ужаса завопила на всю округу. Охранник окаменел, душа у него ушла в пятки. Вдруг прибегут соседи? Но никто не прибежал, с улицы не донеслось ни вздоха. Охранник сделал вид, что ошибся дверью, и на цыпочках, пятясь, вышел из комнаты.

В самый неожиданный момент Дворецкий вернулся домой с незнакомой женщиной, которая взяла бразды правления в свои руки. Правда, беспорядка от этого только прибавилось. Женщина на пару с Дворецким участвовала в попойках, которые заканчивались драками и битьем посуды. Еду стали приносить совсем нерегулярно. По воскресеньям парочка отправлялась на гулянки. Маруха без охраны ходила по двору, а четверо охранников, бросив автоматы в комнате, ринулись на кухню в поисках съестного. В голову закралась соблазнительная мысль. Маруха встрепенулась и принялась ее лихорадочно обдумывать, гладя собаку. Она нашептывала псу ласковые слова, а он в восторге лизал ей руки и заговорщически урчал. Но внезапный крик Злыдня прервал ее мечтания.

Планам не суждено было сбыться. Собаку поменяли на другую, этакого пса-людоеда. Прогулки запретили и не спускали с Марухи глаз. Больше всего она тогда боялась, что ее прикуют к кровати пластмассовой цепью, которой Злыдень поигрывал у нее перед носом.

Стараясь предотвратить нежелательное развитие событий, Маруха сказала:

– Если бы я хотела убежать, я бы давно это сделала. Меня несколько раз оставляли одну, но я этим не воспользовалась.

Должно быть, кто-то все-таки передал ее жалобы «наверх», потому что однажды утром Дворецкий явился подозрительно смиренный и рассыпался в извинениях. Дескать, он умирает от стыда, ребята отныне будут вести себя хорошо, а за женой он уже послал, она вот-вот приедет. И действительно, Дамарис вернулась как ни в чем не бывало. А с ней вместе – дочка, мини-юбки из клетчатой материи «шотландки» и опостылевшая чечевица. Через два дня, тоже как ни в чем не бывало, приехали два начальника в масках, которые вытолкали взашей команду Злыдня и восстановили порядок.

– Они никогда не вернутся, – с мрачной решимостью заверил Маруху начальник.

Сказано – сделано. В тот же вечер прислали команду бакалавров, и, как по волшебству, в комнату вернулся февральский покой: время опять текло размеренно, Марухе приносили кучу журналов, звучали песни «Ганз эн Роузес», на экране красовался Мэл Гибсон в окружении воинов, знающих толк в любовных делах. Маруху умиляло, что молодые киллеры слушали и смотрели это так же увлеченно, как и ее сыновья.

В конце марта без предупреждения нагрянули двое. Чтобы прикрыть лица, они позаимствовали маски у охранников. Один, поздоровавшись, тут же принялся обмерять пол портновским метром, а второй начал любезничать с Марухой.

– Счастлив познакомиться с вами, сеньора! – воскликнул он. – Нам поручили постелить здесь ковер.

– Ковер?! – взорвалась Маруха. – Какой, к черту, ковер?! Мне не нужен ковер! Мне нужно отсюда уйти! Прямо сейчас, сию минуту!

Конечно, дело было не в ковре. Просто Маруха сочла, что освобождение откладывается на неопределенный срок. Потом охранники убеждали ее, что она неправильно истолковала происшедшее. Возможно, украшение комнаты означает, что ее скоро освободят, а комнату готовят для других, более ценных заложников. Но Маруха не сомневалась, что ковер в тот момент мог означать лишь одно: у нее украдут еще год жизни.