Охранники Пачо Сантоса обожали «Минуту с Богом», но их больше интересовало религиозное, а не социальное содержание передачи. Охранники, как и большинство обитателей антьокских трущоб, слепо верили в святость падре. Тон его проповедей всегда был экзальтированным, а содержание – иногда! – непонятным. Передача же, показанная 18 апреля и адресованная, несомненно, Пабло Эскобару (хотя он в ней не назывался по имени), была и вовсе невразумительной.
– Мне сказали, он хочет сдаться… Мне сказали, он хочет со мной поговорить, – произнес падре Гарсия Эррерос, глядя прямо в камеру. – О, море! О, море в Ковеньясе в пять часов дня на закате солнца! Что мне делать? Мне говорят, он устал от такой жизни, от вечной войны, а я ни с кем не могу поделиться своим секретом. Но секрет комом встает у меня в горле, грозя меня задушить. Скажи мне, о, море! Я могу это сделать? Я должен это сделать? Скажи! Тебе ведома вся история Колумбии. Ты видело поклонение индейцев, стоявших на твоем берегу. Ты слышало шепот истории. Я должен это сделать? От меня отшатнутся, если я это сделаю? Колумбия меня отвергнет? Если я это сделаю, если поеду к ним, неужели начнется перестрелка? Я погибну вместе с ними, ввязавшись в эту авантюру?
Маруха тоже слышала причитания падре, но они показались ей не такими странными, как многим колумбийцам, поскольку она всегда считала, что он любит растекаться мыслями, которые порой теряются в глубине галактик. Маруха воспринимала «Минуту с Богом» как неизбежную прелюдию к семичасовому выпуску новостей. В тот вечер передача привлекла ее внимание лишь потому, что все, связанное с Пабло Эскобаром, имело отношение к ней. Маруха была озадачена и заинтригована. И очень обеспокоена, поскольку не понимала, что означает эта пророческая галиматья. Пачо же, напротив, свято поверил, что падре вытащит его из чистилища. И на радостях кинулся обнимать охранника.
Глава 10
После выступления падре Гарсии Эррероса забрезжил свет в конце туннеля. Альберто Вильямисар счел это чудом, ведь он в тот момент как раз перебирал в памяти имена авторитетных людей, которые вызывали бы у Эскобара доверие и могли бы стать посредниками на переговорах. Рафаэлю Пардо тоже сообщили о телепередаче, и он заволновался, нет ли утечки информации, не проник ли к нему в контору тайный агент наркомафии? Однако ему, как и Вильямисару, показалось, что падре Гарсия Эррерос сможет убедить Эскобара сдаться.
Дело в том, что к концу марта переписка с Эскобаром зашла в тупик. Хуже того, стало ясно, что Эскобар использует Вильямисара в своих целях, отправляя с ним письма правительству, но ничего не давая взамен. В последнем письме содержались лишь бесконечные жалобы. Дескать, перемирие не нарушено, он лишь предоставил своим людям возможность защищаться от бесчинствующих спецназовцев. Но если правительство будет затягивать решение вопроса, он развернет полномасштабную войну против властей и мирного населения. Пабло возмущался тем, что прокурор уволил только двух офицеров полиции, тогда как обвинения выдвигались против двадцати человек.
В безвыходных ситуациях Вильямисар уже привык обращаться к Хорхе Луису Очоа. Но в особо щекотливых случаях тот отправлял Альберто за советом к своему отцу в усадьбу Ла-Лома. Старик наливал Вильямисару полстаканчика дорогого виски, приговаривая:
– Пейте до дна! Не представляю, как вы только выдерживаете эту жуткую трагедию!
Так обстояли дела в начале апреля, когда Вильямисар вновь приехал в Ла-Лому и подробно рассказал дону Фабио о неудачных переговорах с Эскобаром. Дон Фабио тоже был разочарован.
– Вот что, – решил он, – хватит канители с письмами! Так можно целую вечность переписываться. Вам надо повидаться с Пабло и обо всем договориться при встрече.
Дон Фабио лично обратился с этим предложением к Эскобару, написав, что Вильямисар согласен даже на рискованное путешествие в багажнике автомобиля. Но Эскобар не согласился.
– Быть может, я и поговорю с Вильямисаром, но не сейчас, – ответил он. Наверное, все еще опасался, что его выследят при помощи какого-нибудь электронного устройства, которое можно где угодно спрятать, хоть в зубной коронке.
Сам же Эскобар тем временем продолжал требовать наказания полицейских и обвинял Масу Маркеса в связях с военизированными группировками и Калийским наркокартелем, устранявшим конкурентов. Эскобар с маниакальным упорством обвинял в этом Масу Маркеса, а также приписывал ему убийство Луиса Карлоса Галана. Генерал отвечал в газетах и в частных разговорах одно и то же: на данный момент он не борется с Калийским картелем потому, что для него приоритетна борьба с терроризмом наркоторговцев, а не с наркоторговлей как таковой. Эскобар даже Вильямисару написал, хотя тот об этом речи не заводил: «Передайте донье Глории, что ее мужа убил Маса. Пусть не сомневается».
Маса же в ответ твердил:
– Эскобар лучше всех остальных знает, что это вранье.
В отчаянии от того, что кровавая бесплодная борьба блокирует любую вменяемую инициативу, Вильямисар предпринял последнюю попытку добиться от правительства передышки для переговоров. Но ничего не получилось. Рафаэль Пардо сразу дал ему понять, что хотя родственники похищенных журналистов недовольны неуступчивостью правительства, противники политики подчинения правосудию, наоборот, обвиняют власть в том, что она сдает страну наркомафии.
Вместе с доньей Глорией де Галан Вильямисар побывал и у генерала Гомеса Падильи, шефа Национальной полиции. Глория умоляла генерала на месяц приостановить полицейские операции, чтобы можно было добиваться личной встречи с Эскобаром.
– Нам невыразимо жаль, сеньора, – ответил генерал, – но мы не в состоянии прекратить борьбу с этим преступником. Действуйте на свой страх и риск. Мы можем лишь пожелать вам удачи.
Вот и все, чего удалось добиться Вильямисару. Полиция держала свои планы в строжайшей тайне, чтобы не допустить необъяснимых утечек информации, благодаря которым Эскобар не попадался в искусно раскинутые сети. И все же донья Глория не ушла с пустыми руками: кто-то из подчиненных генерала сказал ей на прощание, что Маруху держат в Нариньо, на границе с Эквадором. А Глория знала от Беатрис, что Маруха в Боготе, поэтому неосведомленность полиции ее обрадовала: значит, попытка силового освобождения Марухе не грозит.
Муссирование в прессе условий сдачи Эскобара привело к тому, что разразился международный скандал. Полиция отнекивалась, правительственные инстанции и даже сам президент разъясняли истинное положение дел, однако многие все равно не верили и были убеждены, что ведутся тайные переговоры и заключаются секретные сделки.