К этому времени уже даже у неашкеназского электората Израиля возникли сильные сомнения в способности Шамира управлять страной. В последнее время значительно ухудшилось экономическое положение восточных общин. Около 18 % населения жило за чертой бедности, и неизменно увеличивавшийся разрыв между богатыми и бедными был, по сути дела, разрывом между евреями европейского и неевропейского происхождения. И еще один существенный момент: Ликуду делая ставку на низшие слои общества, к которым в основном относились израильтяне сефардского и восточного происхождения, упустил из виду новый, имеющий большое значение демографический компонент израильского общества. Речь идет о репатриантах из Советского Союза, которые в 1992 г. составляли почти десятую часть от трех с половиной миллионов израильтян, имевших право голоса. Репатрианты из СССР, будучи в основном евреями европейского происхождения и имея достаточно высокий образовательный и культурный уровень, не ощущали ничего общего с традиционным ликудовским малообразованным электоратом. Не была им близка и воинственная шовинистическая риторика, которую активисты Ликуда целенаправленно использовали для мотивации неашкеназского населения. К тому же — что весьма существенно — эти новые граждане страны осознавали, что правительство Шамира игнорирует их нужды, не обеспечивает их жильем и работой, уделяя при этом основное внимание поселенцам Западного берега. И уж совершенно не намерены были новые репатрианты терпеть раввинский диктат ортодоксальных партий, являвшихся членами правительственной коалиции. В силу всех этих причин советские евреи, в соотношении три к одному, проголосовали за левый социалистический блок.
Израильская партия труда, со своей стороны, предприняла эффективные меры, чтобы в полной мере использовать ту широкую общественную поддержку, которую давало им возникшее в обществе недовольство. В феврале 1992 г. 150 тыс. членов партии впервые за ее историю выбирали своих руководителей в ходе первичных выборов, проведенных в демократическом, американском стиле. До этого список кандидатов в кнесет определялся центральным исполнительным комитетом — и эта практика осталась в Ликуде и других партиях. На этих выборах Шимон Перес, председатель партии и ее лидер на протяжении пятнадцати лет, проиграл, хотя и незначительным числом голосов, своему извечному сопернику Ицхаку Рабину. Похоже, что были забыты все исторические достижения Переса за годы его пребывания на постах премьер-министра и министра иностранных дел: возрождение партии после сокрушительного поражения 1977 г., выход из трясины Ливанской войны, обуздание безудержной инфляции и восстановление репутации Израиля в глазах всего мира. Говорили только об одном: раз за разом Перес оказывался не в состоянии обеспечить партии решительную и триумфальную победу на выборах. В противоположность ему Рабин импонировал восточным и сефардским избирателям как сильный человек, герой Шестидневной войны, министр обороны в 1980-х гг., который железной рукой боролся с террором и интифадой. Избиратели правой ориентации доверяли ему как человеку, который в состоянии обеспечить безопасность страны. Когда Рабин, в свои 69 лет, был назван победителем на первичных партийных выборах, Перес воспринял это известие с беспримерным достоинством и тактом и, будучи вторым человеком в партии, приложил все усилия, чтобы обеспечить успех предвыборной кампании Рабина. Надо сказать, что единство в рядах Израильской партии труда в эти дни представляло собой разительный контраст с тем, что происходило в Ликуде, где имели место внутрипартийные дрязги, многочисленные интриги и столкновения, особенно между Шамиром и его европейскими коллегами, с одной стороны, и Давидом Леви и его сефардскими сторонниками — с другой.
По мере того как предвыборная кампания набирала обороты, становилось все очевиднее, что значительное число сторонников как Израильской партии труда, так и Ликуда обеспокоены одной и той же проблемой: кризисом израильской образовательной системы. Активно финансируя поселенческие программы на Западном берегу, руководство Ликуда на протяжении уже длительного времени вынуждено было урезать ассигнования на национальное образование и сокращать учебный день; при этом немалая часть образовательного бюджета уходила на нужды религиозной системы образования, находящейся в ведении религиозных партий — политических союзников Ликуда. Так, исследование, проведенное в 1991 г. Министерством образования, показало, что 14 % учащихся третьего класса в израильских школах с трудом могут прочесть простой текст или понять прочитанное. Итак, впервые в истории страны избиратели обратили особое внимание на те партии, которые ставили проблемы образования во главу угла своей политической платформы. Июньские выборы также показали, что избиратель устал от бесконечного дробления партий на малые фракции, равно как и от неизбежно следующей за этим череды политических сделок при формировании правящей коалиции. На этот раз израильтяне голосовали за стабильность. Ультраправая партия Тхия не смогла взять ни одного места в кнесете. И напротив, Шинуй, Мапам и Рац (Движение за гражданские права) объединились в блок Мерец, который получил 12 мандатов.
Но самое главное: подавляющее большинство израильтян сознавало, что с них довольно бесконечных вооруженных конфронтаций и гибели солдат. Даже на самых убежденных сторонников твердой линии произвели отрезвляющее впечатление недавняя Война в Персидском заливе и осознание того, что ракетным атакам могут подвергнуться крупные населенные пункты страны. К тому же невозможно было больше игнорировать посыл президента Буша, прозвучавший однозначно и убедительно: Израилю придется выбирать между идеей Шамира о “неделимой Эрец-Исраэль” и традиционной экономической и дипломатической поддержкой могущественных Соединенных Штатов. Похоже, что Шамир оказался не в состоянии уяснить в полной мере всю важность этого послания. Так, через несколько месяцев после провальных для него выборов Шамир, не скрывая, признавал, что он намеревался протянуть переговоры о палестинском самоуправлении еще по меньшей мере десять лет, а тем временем “мы бы довели численность еврейского населения в Иудее и Самарии до полумиллиона человек”. Напротив, Рабин дал ясно понять, что в его намерения входит достижение соглашения с палестинцами через год после прихода к власти. “Я не намерен выкидывать миллиарды шекелей на строительство еврейских поселений на территориях, — постоянно повторял Рабин на протяжении всей предвыборной кампании, — в то время, как у нас имеются серьезные проблемы с абсорбцией новых репатриантов и в стране не хватает рабочих мест”. Он заявил также со всей прямотой о своем намерении “оздоровить” отношения между Израилем и Вашингтоном.
После подсчета голосов в ночь 23 июня 1992 г. стало ясно, что Ликуд потерпел самое сокрушительное поражение за последние 15 лет: количество полученных партией мандатов упало с 40 до 32. Израильская партия труда, напротив, увеличила количество своих мандатов с 39 до 44. Мерец получил 12 мандатов, и это были голоса союзников Израильской партии труда. То же самое можно было сказать и о пяти голосах арабских партий, хотя из соображений чисто прагматических Рабин вряд ли мог включить их в правительство. Суммарные 56 мандатов, которые получили Израильская партия труда и Мерец, плюс эти пять, составляли то большинство, которое блокировало дальнейшие притязания Ликуда на власть. Тем временем Рабин приступил к переговорам с партиями, которые на первый взгляд представлялись маловероятными политическими соратниками. Одной из них была Шас, партия недовольных сефардов-ортодоксов. Другой — партия Цомет генерала Рафаэля Эйтана (успех которой на выборах объяснялся тем, что в своей программе она уделяла очень много внимания необходимости совершенствовать систему национального образования). Однако еще до завершения переговоров Рабин смог занять пост премьер-министра, а Перес получил знакомый ему портфель министра иностранных дел.
Президент Буш был очень доволен сменой власти в Израиле — настолько, что стал первым из глав государств, поздравившим Рабина с победой на выборах. Шесть недель спустя, в августе, Рабин посетил президента в его летней резиденции Кеннебанкпорт (штат Мэн) и заверил Буша в том, что его правительство решительно отходит от политики территориальных приобретений. В свою очередь, Буш объявил о готовности Соединенных Штатов предоставить Израилю гарантии на заем в 10 млрд долларов — чего долго и безуспешно добивался Шамир. Высказывания президента США, благожелательные как по сути, так и по форме, и, ко всему прочему, его заявление, что Соединенные Штаты и Израиль являются “стратегическими партнерами”, — все это символизировало окончание затянувшегося и крайне неприятного кризиса в американо-израильских отношениях.
Основа для дипломатической революции
У Рабина была своя программа действий — первым делом вернуться к двусторонним вашингтонским (изначально мадридским) переговорам. Через посредство нового израильского посла в Вашингтоне, профессора Итамара Рабиновича (специалиста по Сирии), премьер-министр дал понять Дамаску, что он готов с достаточной гибкостью рассмотреть объем и график отхода израильских сил с Голанских высот. Израиль был также готов снять свои возражения относительно того, чтобы Фейсал Хусейни, житель Восточного Иерусалима, участвовал в переговорах в качестве члена палестинской делегации. Но при всем при этом не могло идти и речи о компромиссах, связанных с вопросами общей безопасности или сионистской идеологии. Для Израильской партии труда, равно как и для Ликуда, не подлежало сомнению, что Иерусалим должен навсегда оставаться объединенным и под израильским управлением. Рабин не намеревался закрывать глаза и на случаи арабского насилия, пообещав реагировать на них так же, как он делал в свою бытность министром обороны (теперь он снова занял пост министра обороны, совмещая его с постом премьер-министра).
И вот в середине декабря 1992 г. террористы “Хамаса”, отмечая пятилетие интифады, похитили и убили полицейского пограничника. Это преступление палестинских боевиков стало седьмым за неделю, явно свидетельствуя об их намерениях сорвать мирные переговоры. Реакция нового премьер-министра была беспощадной. По его приказу около 400 боевиков “Хамаса”, арабов, арестованных на территории Западного берега и находившихся в израильских тюрьмах, были вывезены к границе с Ливаном и выброшены в буферную зону, за “Красную черту”. Ранее, когда предпринимались такого рода действия, изгнанные палестинцы находили себе место у родственников или приятелей в ливанских лагерях беженцев. Однако на этот раз изгнанные террористы решили остаться в буферной зоне; месяц за месяцем они жили в палатках, сами готовили себе еду и обходились самыми примитивными удобствами. Ясно, что их задачей было вызвать к себе жалость мирового общественного мнения и торпедировать мирные переговоры.
В целом они преуспели в своих намерениях. Израиль подвергся резкой критике во всем мире. Палестинская и все другие арабские делегации, находившиеся в Вашингтоне, немедленно свернули восьмой раунд двусторонних переговоров и разъехались по домам. А по всей территории Западного берега прокатилась новая волна антиизраильских выступлений, участились нападения на израильских поселенцев и солдат. В ответ возобновилось самоуправство поселенцев, берущих закон в свои руки; изредка бывали и случаи, когда поселенцы называли убийства палестинцев приведением в исполнение смертного приговора. Рабин отреагировал на ухудшение ситуации, объявив о полном запрете доступа палестинцев Западного берега и сектора Газа в Израиль. “Впредь, до особого распоряжения, палестинцам запрещается появляться на суверенной территории Израиля”, — предупредил премьер-министр. Этот шаг Рабина поразил палестинцев, а его финансовые последствия, причем как для арабов, так и для израильтян, стали столь же прискорбными, как и в первые месяцы Войны в Персидском заливе.
Вообще говоря, действия Рабина следует рассматривать в более широком плане, а не просто как оперативную реакцию на происходящее. На протяжении многих месяцев, еще до последнего взрыва палестинского противодействия, Рабин, Перес и другие лидеры Израильской партии труда всерьез рассматривали возможность физического отделения евреев от арабов, чтобы израильтяне привыкли к реальности политического разъединения между страной и территориями. Так, в марте 1993 г. Рабин в первый раз встретился в Вашингтоне с президентом США Биллом Клинтоном[92]. Президент принял его сердечно, но дал понять израильскому премьеру, тщательно выбирая при этом слова, что, поскольку не наблюдается никакого прогресса в ходе двусторонних переговоров, администрация США не видит возможности и далее тратить время и ресурсы на усилия по выводу арабо-израильских отношений из тупика. Рабин вряд ли нуждался в таком предостережении — он и сам понимал, что время уходит. Миновало уже десять месяцев с момента его избрания на пост премьер-министра, когда он пообещал, что мирное соглашение будет достигнуто в течение года — а между тем все переговоры о мире прекратились. Более того, текущий месяц недаром получил название “черного марта”, став одним из самых страшных в истории страны: террористы, действуя уже на территории Израиля, убили шестерых человек и четырнадцать ранили. Тем временем четыреста депортированных хамасовцев стали народными героями арабского мира. Премьер-министр назвал 1993 г. “годом стремления к миру” — но имелся ли у него партнер для ведения мирных переговоров?
На этот вопрос должны были дать ответ палестинцы. Распоряжение Рабина о депортации заставило их говорить о необходимости поисков “авторитарного” лидера в своей среде. Могут ли руководители ООП, находящиеся в Тунисе, пойти на то, чтобы политическая инициатива оказалась в руках религиозных фундаменталистов? Действительно ли 1,3 млн палестинских арабов хотят именно этого? Если учитывать дружественное отношение президента Клинтона к американскому еврейству и Государству Израиль, то не существует ли опасности того, что терроризм “Хамаса” окончательно оттолкнет Соединенные Штаты от палестинцев? Следует также принять во внимание недавнее падение Советской империи и, соответственно, прекращение советской дипломатической и военной поддержки. Ко всему прочему, руководство ООП запятнало свою репутацию в глазах арабских лидеров, безоговорочно поддержав Саддама Хусейна в ходе Войны в Персидском заливе, — и теперь, лишившись материальной поддержки со стороны нефтедобывающих стран Персидского залива, ООП оказалась не в состоянии содержать свои социальные службы и благотворительные учреждения. Увеличение числа репатриантов из стран бывшего Советского Союза сделало еврейское государство и сильнее, и богаче. Учитывая все эти обстоятельства и опасаясь, что власть Израиля на Западном берегу вскоре станет непоколебимой, Ясир Арафат начал подавать сигналы президенту Мубараку в надежде на посредничество Каира. Египетская реакция была более чем прохладной — никто не собирался так легко прощать председателю ООП его предательство в дни операции “Буря в пустыне”. Арафату теперь предстояло искать другой выход из создавшегося положения.
Скандинавская дверь в Палестину
Хотя неофициальные контакты между израильтянами и членами ООП имели место уже в 1970-х гг., их интенсификация пришлась на период после 1992 г., когда правительство Рабина приняло официальное решение отменить все юридические ограничения на такого рода действия. Впрочем, контакты не осуществлялись на территории Израиля — стороны предпочитали нейтральную почву. В одном случае это был Стокгольм (Гл. XXXIII. Терпение американцев исчерпано), в другом случае — Осло. Институт прикладных социальных исследований в Осло представлял собой пользовавшийся уважением специалистов “мозговой центр”, функционировавший под неофициальным покровительством Министерства иностранных дел Норвегии. Весной 1992 г. директор института Терье Род Ларсен, наладивший хорошие контакты с ООП в ходе проведения социологических исследований в секторе Газа, обратился к Иоси Бейлину[93], советнику и протеже Шимона Переса, и информировал Бейлина, что члены ООП довели до его сведения следующее: у них нет больше сил продолжать интифаду и они готовы вернуться к рассмотрению соглашения, о котором Арафат говорил еще зимой 1988 г. Бейлин проявил интерес к этой информации.
После победы Партии труда в июне 1992 г. Перес назначил Бейлина своим заместителем в Министерстве иностранных дел. Жена Ларсена, бывшая в то время помощником министра иностранных дел Норвегии Йохана Йоргена Хольста, имела возможность предложить Бейлину содействие норвежских правительственных кругов. Видя, что двусторонние переговоры в Вашингтоне зашли в тупик, Бейлин пришел к Пересу с информацией из Норвегии. Перес не отверг эту идею, однако предостерег Бейлина, что не следует действовать в этом направлении так, будто на этот счет уже выработана “официальная” позиция израильского правительства. Приступив к делу, Бейлин прежде всего выбрал себе двоих “неофициальных” представителей — профессора Яира Гиршфельда и доктора Рона Пундака из Хайфского университета. После этого Арафат также выбрал, в качестве основного участника намечаемых переговоров, Абу Ала (Ахмеда Куреи), “министра финансов” ООП, человека, который на протяжении долгого времени считался правой рукой председателя ООП.
В январе 1993 г. под эгидой Института прикладных социальных исследований начались предварительные переговоры при участии Гиршфельда, Пундака, Абу Ала и двоих его палестинских помощников; норвежцы поселили всех участников в фешенебельном частном особняке в пригороде Осло. С самого начала обе стороны договорились поставить перед собой достижимую цель — прийти к промежуточному соглашению, по сути дела, декларации принципов относительно палестинских “полномочий”. Как израильтянам, так и палестинцам требовалось время для того, чтобы проникнуться доверием друг к другу и определить круг общих интересов. Затем начались переговоры, причем участники старались не выходить за пределы изначально определенного ограниченного круга вопросов, а Ларсен каждую минуту был готов оказать им любую необходимую помощь, при необходимости выступая порой в качестве посредника. Время от времени между сторонами возникали серьезные разногласия, и тогда участники переговоров возвращались в Иерусалим и Тунис для консультаций. Затем, в конце февраля 1993 г., Перес ввел в курс дела Рабина. Премьер-министр дал свое согласие на продолжение этих переговоров, при условии соблюдения максимальной осторожности, и чтобы при этом не были упущены из виду “официальные” двусторонние переговоры в Вашингтоне.
К этому времени обе стороны уже подошли к обсуждению ситуации в Газе, рассматривая этот сектор как наиболее вероятный и для отвода израильских сил, и для принятия палестинцами “полномочий”. Будучи настоящим рассадником террора, Газа при этом не пробуждала особых ассоциаций, связанных с историческим прошлым, даже у израильских сторонников самой жесткой линии поведения. Кроме того, по указанию Переса Пундак дал понять, что израильтяне будут готовы добавить к Газе еще Иерихон — как место, откуда израильские силы также будут отводиться в первую очередь. По мнению израильского министра иностранных дел, близость Иерихона к реке Иордан повышала вероятность того, что в конечном итоге будет сформирована конфедерация палестинцев и Иордании, — именно этот политический сценарий представлялся Пересу наиболее предпочтительным. С другой стороны, для Арафата и его советников этот небольшой пыльный городишко, со всего лишь 14 тыс. населения, виделся своего рода залогом Западного берега. Палестинцы были заинтересованы в том, чтобы заполучить Иерихон.
Итак, к концу весны 1993 г., в надежде на скорейший прорыв в ходе переговоров, представители Израиля и ООП решили придать своим контактам “официальный” статус. До этого Бейлин, соблюдая все требования секретности, регулярно приезжал в Осло и принимал участие в переговорах. Одновременно с этим Перес в конфиденциальном порядке уведомил президента Египта Мубарака о ведущихся закулисных переговорах и получил от него заверения в том, что он постарается убедить Арафата заключить эти соглашения. Успеху переговоров способствовали и американцы, поскольку государственный секретарь Уоррен Кристофер также был осведомлен о процессе Осло. Помощник Кристофера по ближневосточным переговорам Даниэль Курцер регулярно летал из Иерусалима в Тунис и обратно, всячески стараясь сократить разрыв в позициях ООП и Израиля. Все эти объединенные усилия принесли в конечном итоге свои плоды. В конце концов Абу Ала и его коллеги получили директиву: отойти от жесткой палестинской позиции и согласиться на то, чтобы временно отложить в сторону взрывоопасную проблему Иерусалима. Существенным образом уменьшались расхождения по таким вопросам, как безопасность (что представляло предмет особого беспокойства для Иерусалима) и самоуправление (что имело особое значение для палестинцев).
К августу 1993 г. начали вырисовываться основные положения “Декларации принципов”. Но и тогда находившийся в Тунисе Арафат все еще опасался сделать решающий шаг. Тогда Рабин с Пересом дали понять Арафату через Бейлина, что Израиль будет готов признать ООП в качестве официального представителя палестинского народа. Такое признание было в высшей степени болезненным для обоих израильских лидеров: им не надо было напоминать о сотнях евреев, израильтян и граждан других государств, погибших от рук террористов за все эти годы. При этом они, однако, осознавали, что публичное признание Арафата в качестве единственного и официального представителя палестинцев является именно тем стимулом, который председатель ООП вряд ли будет в состоянии отвергнуть. Это был тонкий ход, и он оказался успешным. И тогда Перес решился на следующий шаг: 17 августа он уведомил руководство ООП, что время отсрочек прошло, а терпение — и его, и Рабина — исчерпано, и потому Декларация принципов должна быть подписана немедленно, буквально до окончания текущего дня. Министр иностранных дел Израиля находился в это время в Стокгольме, принимая участие в работе международного съезда социалистических партий. Через посредство министра иностранных дел Норвегии, также участвовавшего в работе съезда, он связался с Арафатом в Тунисе, и в ходе нескольких телефонных разговоров им удалось уточнить остававшиеся нерешенными вопросы. В какой-то момент председатель ООП снова начал колебаться, и тогда Перес сказал, что прекращает все контакты с ним и будет иметь дело исключительно с Сирией. Этого оказалось достаточно, чтобы Арафат без особых возражений принял окончательный черновой текст Декларации принципов. На следующий день Перес тайно вылетел в Осло, где в его присутствии, в доме для почетных гостей норвежского правительства, Ури Савир, генеральный директор Министерства иностранных дел Израиля, подписал документ от имени правительства Израиля; от имени ООП подписи поставили Абу Ала и его помощник Хасан Асфур.
Но Рабин не сразу представил этот документ своему правительству. Раз уж ему пришлось заплатить дорогую цену за признание официального статуса ООП, он ожидал соответствующего ответного дара. И он получил его 9 сентября. Это было официальное письмо от Арафата, в котором черным по белому было написано следующее: ООП признает право Израиля на существование в границах, обеспечивающих мир и безопасность; ООП отказывается от использования террора и прочих актов насилия; и “те статьи Палестинской хартии, которые отрицают право Израиля на существование, более не имеют силы и объявляются недействительными”. Премьер-министр Израиля ответил на это своим письмом от 10 сентября (один-единственный параграф, выдержанный в холодных тонах), в котором подтверждалось, что “правительство Израиля приняло решение признать ООП в качестве официального представителя палестинского народа и возобновить переговоры с ООП в рамках ближневосточного мирного процесса”.