– Ты уверена? – настаивала мама. – Это твой выпускной вечер. Как такое пропустить?

– Мне здесь хорошо.

– Ладно, если передумаешь…

Когда она спустилась вниз, я встала и открыла дверь шкафа. В глубине висело мое платье от Тори Берч с выпускного бала средней школы. Я достала его, вспомнив день, когда мама принесла подарок домой: платье в пол темно-ягодного цвета, из шелковистой шифоновой ткани.

Я заперла дверь в свою комнату и надела наряд прямо поверх майки и спортивных штанов. На талии и по бокам собрались складки. В таком виде я села у окна, продолжая ждать Мейсона.

В какой-то момент я заснула только для того, чтобы проснуться от гудения машин – сотен разноголосых сигналов на главной дороге, в паре улиц от меня. Я не сразу поняла, что прошло больше времени, чем мне показалось.

Дни продолжали сливаться воедино.

Я больше не сидела в платье. Было утро после выпускного. По традиции ребята сигналили, объявляя о своей свободе, а затем приходили в пижаме на поздний завтрак в местное кафе.

– Ты точно не хочешь, чтобы я тебя подбросила? – спросила мама. – Погудели бы по дороге.

Я знала, что могу написать Шелли; она забрала бы меня в мгновение ока. Я спустилась, обдумывая эту идею, проверяя, висит ли моя спортивная толстовка на крючке. Мама говорила по телефону на кухне. Дочь друга только что поступила в Нью-Йоркский университет. Мама пыталась порадоваться за нее, используя такие слова, как «удивительно», «достойно» и «поздравляю». Но ее радость была фальшивой, потому что именно в Нью-Йоркский университет я мечтала поступить с десяти лет, когда стояла в арке Вашингтон-сквер и загадывала желание на выпавшую ресничку, чтобы вернуться сюда же, но не как турист, а как студентка.

Услышав мучения мамы, я начисто забыла о кафе и вернулась в четыре серые стены своей комнаты: именно там сейчас было мое место.