– Ты такая храбрая, – говорю я, скармливая ей лакомства и поощряя ее лаять. Некоторые другие собаки тоже отзываются. Я кидаю печенье им в клетки, а затем лаю вместе с ними – так громко, как только могу, в экстазе от возможности отпустить себя.
Мой голос почти сливается с их. Но тем не менее я его слышу: давно назревший крик, который вибрирует в груди, пылает в горле и напоминает мне, что я жива.
Тогда
61
Я не знала, сколько прошло времени (оно оставалось таким же неясным, как и мое будущее), но после побега я вернулась в те четыре белые стены. Моим родителям затея не понравилась, но агент Томас сказала, что подобный опыт иногда действительно лечит. Лечит. Волшебное слово.
Мама проводила меня, дала свитер.
– Если так ты сумеешь отпустить ситуацию…
Но я не собиралась ничего отпускать, зато намеревалась показать агенту Томас вентиляционные отверстия и найти Мейсона.
Мама хотела пойти с нами, но Томас ее остановила.
– Посещение места, где вашу дочь продержали более семи месяцев, – не лучший опыт.
– Хорошо, тогда я пойду, – сказал папа, отметая всякие возражения.
Я сидела сзади, пока агент Томас везла нас по главной дороге, через несколько небольших городков и по длинной извилистой дороге среди моря деревьев. В конце концов мы остановились перед крошечным белым домиком, обмотанным полицейской лентой и с деревянным крыльцом спереди.
Лента служила явным указателем, однако я все равно изумилась. Все еще представляла себе гигантский заброшенный склад. То ли это вообще место?
– Готова? – спросила агент Томас.
Я вышла из машины и осмотрелась. Все выглядело знакомо: грязная поляна с лесом вокруг. Но теперь листья на деревьях распускались. А снег, покрывавший землю несколько недель или месяцев назад, растаял, уступив место зелени.
Папа положил руку мне на плечо.
– Уверена, что готова это сделать?
Я ни к чему не была готова. Но мы все равно зашли внутрь, нырнув под ленту. В холле стояло пианино. Оно использовалось как полка. Над ним висел семейный портрет: женщина, мужчина и маленький мальчик – я никого не узнала. Ничего знакомого. В воздухе витала затхло-землистая вонь восковых свечей. Я вздрогнула.
Затем прошла на кухню – маленькую квадратную комнату с кремовыми стенами и полом, застеленным линолеумом, – и направилась к раковине, по пути заметив раздвижные стеклянные двери. Застыла на месте и вспомнила то ощущение в груди, когда пыталась открыть дверную защелку и выдернуть нож из пола.
– Джейн? – окликнул папа.