– Шутишь всё, – вздохнула Маша. – А как не приглянусь я твоим родителям? Не понравлюсь?

– Головы не забивай! – рыкнул Миша, втискивая машину на 60 км/ч в просвет двух машин на перекрёстке. – Нравится, не нравится, спи моя красавица! Батина присказка. Мой выбор. Да, что я перед тобой? Слушай – правду! И решай, пока не поздно! Отец и его лучший друг генерал Вишнин нашли тебя. Выступили как сваты. Они нас свели, как кобелька и сучку. Если бы ты им не понравилась, служила бы и дальше в райотделе. Какой области?

– Свердловской, – всхлипнула Маша. Слёзы бежали из глаз. Салон машины закружился перед ней, лобовое стекло и ряды машин за ним стремительно улетало вперёд, крутясь.

– Маша, Маша, солнышко, тебе плохо? Прости меня, дурака! Правда солдафон!

Машина приняла вправо, остановилась.

Хлопнула дверь автомобиля, открылась дверь около девушки, сильные, настойчивые руки помогли выбраться из машины.

– Щас мороженку съедим, газировочки попьём, в теньке посидим. Не слушай меня, солдафона! Привык дрючить дубовых новобранцев! С девушками у меня совсем никакого опыта.

– Почему? – тихо спросила Маша, усаживаемая на скамейку.

– Больной я, Маша. Немтырь я. Молчун. Два слова связать не могу с девушками. «Бе-ме-кхе» – вот так разговариваю. Матерюсь только ловко. А в бою – только так и надо.

– Не заметила, – слабо улыбнулась Маша.

– Это я с тобой болтун. Ожил. Ты моя индивидуальная, персональная муза. Я тебе ещё песни петь буду и стихи писать. Знаешь, как я на гитаре играю? Заслушаешься! Только не бледней так, ладно?

Миша был так искренне напуган, так жалостлив его голос, что Маша ткнулась лицом в его плечо и разрыдалась. Миша гладил её волосы, дёргая наждачкой дублёной кожи своих ладоней, причитал, успокаивал.

– А тебе не обидно? – Маша отстранилась, глядя в глаза Мише.

– Что именно?

– Что нас свели, как лошадей, как породистых собак? Для случки. Для улучшения породы?

– Какой породы? Маша! Я немой сирота, которого Медведь подобрал на руинах Сталинграда, на пепелище войны, ты – детдомовская. Порода!

– У меня по бабкиной линии – князья. Дворяне.

– Акуеть! Ой, прости! И чё? Ну, совпало. Бывает. Ты не виновата, что предки – тунеядцы. Сама-то ты не такая.

Маша даже разинула рот от удивления. «Улучшение породы»? Миша считает – ухудшение.

– Всё одно мне отвели роль породистой сучки, клушки, что должна высиживать яйца и кудахтать над цыплятами.