— Когда тебя арестовали?

— В ночь с двадцать второго на двадцать третье июня. А расстрелять должны были сегодня. Только не допустил господь…

— Не господь, а Германия спасла тебя!..

— Так точно, господин офицер, Германия!

— Значит, понимаешь, кому обязан жизнью?

— Так точно, господин офицер. Германии!

— Где ты живешь?

— Поблизости. В деревне Зоричи, господин офицер.

— Зоричи? — перед гитлеровцем на столе лежала карта района. — Зоричи? Нашел. Это близко. Разрешаю тебе вернуться домой. Будешь следить, чтобы в деревне выполнялись все указания немецких властей.

— Можете не сомневаться, господин офицер! В Зоричах не знают, что я был арестован. Там меня считают коммунистом. Я, как вернусь, быстро выведаю, кто за новый порядок, а кто — за большевиков…

Слова Марченко пришлись по душе коменданту.

— Хорошо. Прежде всего выясни, кто из коммунистов остался в Зоричах. Нет ли там евреев или цыган. Вот тебе пачка сигарет Через час придешь в канцелярию, получишь надлежащие документы…

Оставшись наедине с переводчиком, комендант сунул следственное дело Марченки в ящик стола и сказал, поворачивая ключ:

— У этого типа есть все основания любить новый порядок.

— Безусловно, господин комендант.

— Впрочем, нам его любовь не нужна. Все равно он будет служить великой Германии, как собака хозяину! Вы думаете, собака служит хозяину, виляет перед ним хвостом, потому что она его любит? Вздор! Она служит ему, потому что хозяин ее кормит и может в любую минуту пристрелить. Вот и этот русский будет нам так же служить! Потому что я могу повесить его на первом же суку! Но все-таки его надо проверить. Никому нельзя доверять, особенно русским…

— Господин комендант абсолютно прав, никому нельзя верить…

— Вызовите следующего. Того, кто покупал краденые вещи.

— Степана Щура? Слушаюсь!

Щур вошел в комнату, широко и беззаботно улыбаясь. У Щура не было оснований бояться фашистов. Наоборот, бояться ему приходилось советскую власть. Он уже не раз сидел в тюрьме за воровские дела и разные жульничества.