Прямо передо мной из ниоткуда выросла Эмилия. Я узнал ее не сразу. Кругов под глазами не было, и большие, цвета лазурного моря глаза смотрели на меня, сияя. Аккуратные черты лица выделялись благодаря нанесенному макияжу, рыжие волосы были собраны в пучок на затылке.
– Да. Неожиданно. Здравствуйте, Эмилия, – произнес я.
Абелард поздоровался тоже, и поняв, что я больше не нуждаюсь в переводчике, направился к машине.
– Мистер Радецкий, что вас привело сюда? – она смотрела мне прямо в глаза, ожидая ответа. Но как обычно бывает в самые нужные моменты, ответа у меня не было. Действительно, зачем я приехал в это место? Почему мне так нужна была эта встреча? Я не знал. Я смотрел в глаза Эмилии и пытался найти в них ответ. Но как назло она часто моргала и тем самым мешала это сделать.
– Я не знаю. Точнее, знаю… Просто вы, Эмилия, тот человек… В общем, вы все правильно тогда сказали.
– Я сказала так, потому что это правда, а не потому, что так правильно. В современном мире понятия «правдивость» и «правильность» не имеют ничего общего. Так зачем вы здесь, Ян?
– Я хочу сделать пожертвование вашему учреждению, – соврал я.
Нет, отчасти это было правдой, и я бы не остался равнодушным к детям.
– Многие хотят. Давайте мы с вами немного прогуляемся, – предложила она.
Я согласился, и мы зашагали по лужайке в сторону сада.
– Я сейчас вам объясню всю ситуацию на примере. Вот смотрите, – Эмилия указала на здание сбоку от нас, – этот дом предназначен для детей, скажем так, которые поймут, что такое смысл жизни, раньше нас с вами. Мы помогаем им подойти к этому процессу максимально легко. Однако мы помогаем не только детям легче подойти к концу своей жизни, но и помогаем пережить это их родителям как в моральном, так и физическом плане. Родителям приходится куда хуже, на мой взгляд, чем самим детям. Но это лишь мое субъективное мнение. Итак… Одновременно мы можем разместить в хосписе до пятнадцати семей – это ребенок и его родители. Некоторые находятся здесь периодически, некоторые уже переехали сюда насовсем. Те дети, которые здесь живут постоянно, – она замолчала на секунду и подняла голову к небу, – они… им осталось совсем недолго.
– Я не понимаю, к чему вы клоните, Эмилия.
– Один день полного проживания здесь обходится почти в девятьсот евро. Государственный бюджет покрывает лишь малую часть затрат – не более десяти процентов. Для некоторых родителей это очень большая сумма. Да и будем честны, не все находящиеся здесь дети имеют родителей. У кого-то их нет, но у большинства они есть, просто дети им стали ненужными. Таким детям требуется повышенное внимание, однако нашего персонала не хватает на всех.
– Я это понимаю. И если речь идет только о сумме, то я…
– Нет, дело не только в деньгах, – перебила Эмилия. – Дело в другом…
И она рассказала мне все в подробностях. О том, что они устраивают день открытых дверей в мае, когда люди могут приехать и провести здесь целый день, познакомиться с хосписом поближе. Рассказала также и о том, чем увлечены и как проводят здесь время дети и их родители. Мы очень долго гуляли, и все это время она рассказывала, рассказывала и рассказывала, а я все больше проникался к этому месту пониманием и состраданием. И не только к месту… Наша многочасовая прогулка по территории и за ее пределами закончилась там, где и началась.
– Я надеюсь, вы услышали меня, мистер Радецкий.
– Не сомневайтесь, Эмилия.
– Я рада, что потраченное мною время не прошло впустую, – она уже собиралась уходить, но я ее остановил.
– Эмилия, а вы можете провести для меня экскурсию?