Тяжесть в груди только увеличилась. Он принял решения присматривать за ней тогда, когда у нее появился сын, зная, что может этого и не делать, угрозы не было никакой, или он о ней не знал, и в этом случае, подумал он, как и во многих других, незнание как раз освобождает от ответственности. Вот почему говорят: меньше знаешь – крепче спишь. А теперь опасность была, он это знал, и это знание вызвало то, что пугало его в жизни больше всего – ответственность, потеря свободы. Этот груз просто раздавил его, и он знал, что при кажущемся наличии выбора, его нет. Жизнь – жестокая сука, она предлагает умирающему от жажды стакан с отравленной водой, и он это знает, но ведь «выбор всегда за тобой», да?
И он выбрал, глядя на заходящее солнце, он думал о том, что сиюминутное удовольствие от глотка холодной, но отравленной воды не стоит того. Он думал о том, что будет блуждать по пустыне, изнемогая от жажды и солнечных ожогов, и, возможно, найдет оазис или встретит кого-то, кто утолит его жажду и не попросит взамен жизнь.
Он думал о том, что ставит и себя под удар, потому что в случае реальной опасности будет вынужден выйти из тени. Но это сейчас пугало его как раз меньше всего. Он представлял дни, наполненные несвободой, ожиданием бури, которая может и не разразиться. Он представлял свою жизнь, где он был
День угасал, золотистые облачка над морем стали розовыми, потом фиолетовыми, а теперь превращались в серые пятна. Пророк начал замерзать, но по-прежнему не мог заставить себя двинуться с места. Здесь всё началось, подумал он, но всё в этом мире состоит из двух половин, так что на самом деле здесь еще и многое закончилось, на этом самом месте. Для Фатимы – самое крупное дело и эпоха без свидетелей, для художника – жизнь, для него – свобода.
И глядя на блекнущие краски дня, Пророк думал о том, что не знает, чего больше хочет сейчас: чтобы неведомый враг Фатимы никогда не нашел ее и не пошел в атаку, или чтобы он сделал это поскорее, потому что на самом деле он предпочел бы рискнуть жизнью – может и потерять ее, да, это не игра и не кино – но стать свободным, чем прожить долгие спокойные годы в цепях.
Глава 6
1
Несмотря на великолепный вид, она испытывала противоречивые чувства. Грусть, немного страха, душевный подъем и горящее желание действовать, восторг от новизны и ждущих впереди новых горизонтов и сожаление об ушедшем. Но это было мое решение, подумала Фатима, подходя к огромному панорамному окну на 10-м этаже, и я всё еще уверена в нем на все сто… а это – так, остаточные явления. Наркоманы тоже бояться жить без наркотика, бояться, что не смогут стать теми, кем хотели, не смогут заполнить то место, которое раньше занимала зависимость… что ж, она-то уже давно позаботилась о том, чтобы этой пустоты вообще не возникло. Даже сейчас, когда все дела по полному исчезновению Фатимы еще не были до конца улажены, она уже смотрела вперед и строила планы, у нее была куча идей! И, что самое приятное, куча времени и ресурсов для их реализации. Кажется, в мире людей это и зовется счастьем, подумала Фатима и улыбнулась.
Она решила обосноваться здесь, на последнем этаже своей гостиницы, раньше эта комната была роскошным люксом, теперь здесь будет ее кабинет. Временно, конечно, она уже присматривала подходящие места в городе, но на начальном этапе это место прекрасно подойдет. Боюсь только, подумала она, глядя на лежавший перед ней город и темную громаду воды, вид будет мешать дисциплине. Она снова улыбнулась, точно зная, что после стольких лет в шкуре Фатимы, понадобится что-то намного более сильное, чтобы пошатнуть ее дисциплину, что-то, сравнимое по силе с атомной бомбой. А с другой стороны, сказала она сама себе, теперь я могу быть не такой дисциплинированной, я могу вообще не работать, могу делать всё, что захочу, потому что теперь я свободна. И богата, добавила она про себя, очень богата.
И это первое, чем она начала заниматься в своей новой жизни – она заработала огромное состояние, часть его она собиралась легализовать со временем, часть же (да, проект «Фатима» исчез и прекратил свое существование, но не сущность) она скрыла, как и новую личность, свой путь отхода на экстренный случай. Потому что под этим дорогим костюмом и накрашенным лицом Фатима продолжала жить, мыслить и наблюдать. Пока только наблюдать. В первые дни своей новой жизни она снова создавала оболочку для еще одной новой жизни, надеясь, что им с Яном не придется ее надевать, надеясь, что она больше никогда не поменяет имя и не станет призраком.
За две недели она успела перевезти сюда немало вещей, ей вдруг понравилось неспешно ходить по магазинам и покупать всё, что понравится, всё, что радует глаз, в конце концов, она все годы копила деньги, но не могла использовать их по прямому назначению – жить полной жизнью, а теперь начала наверстывать и, кажется, входила во вкус. Так в кабинете появилась статуэтка амазонки с копьем, несколько картин, которые поднимали ей настроение, шикарный диван, его она поставила рядом с окном, чтобы иметь возможность любоваться видом с комфортом, целая мини-кухня с самыми вкусными на ее взгляд деликатесами, а также первоклассная стереосистема – она полюбила закаты и полуденное небо в сопровождении музыки. Да, она делала всё, чтобы новая жизнь стала ей домом, чтобы в ней было комфортно, чтобы не оглядываться и не сожалеть.
Она даже поставила на рабочий стол фотографию Яна, хотя не могла пока побороть привычку прятать ее, если кто-то стучал. Но фото появилось, и ей нравилось смотреть на него, понимая, что это еще одна ее победа, самая драгоценная. Сегодня она принесла в сумочке новый снимок и намеревалась вставить в рамку вместо предыдущего, этот снимок был сделан в первый день ее возвращения после убийства Ады, весь мир гремел, но она не слушала – разве что вполуха – она свернула с той дороги и не собиралась оглядываться на каждом шагу. Едва приземлившись, она помчалась в спортивный комплекс, где Ян должен был выступать на показательных спаррингах по айкидо, он раскалил ее телефон, звоня каждую минуту и спрашивая, успеет ли она и когда уже приедет. И она успела, женщина, проникнувшая на закрытый остров, убившая Паучиху и чудом спасшаяся, еще несколько часов назад стоявшая на берегу и встречавшая первый рассвет своей новой жизни, теперь сидела в третьем ряду и нежно улыбалась мальчику в кэйкоги. Увидев ее, он расцвел, няня, сидящая рядом, одобрительно улыбнулась.
– Он только и говорил о том, как хочет вас поразить, – сказала она, не сводя глаз со своего подопечного, она действительно привязалась к Яну, что полностью устраивало Фатиму. – Он очень хотел, чтобы вы увидели, что он может, и гордились им.
– Я уже горжусь, – сказала Фатима, – горжусь просто тем, что он есть.
Няня, конечно, не могла понять истинный смысл этих слов, но, растроганная, улыбнулась и кивнула.
Ян выступил блестяще, этому мальчику всё давалось: учеба, спорт, общение, он во всем добивался успеха без особых усилий. Няня снимала всё время, а в конце он подбежал к зрительным рядам и, гордо крикнув: «Смотри, ма, как я могу!», – начал демонстрировать комбинации приемов, вот в тот момент и был сделан этот снимок – светловолосый мальчик в белой одежде с желтым поясом, замерший в грациозном движении. Он так похож на сказочного принца, думала Фатима, разглядывая фото, красивое лицо, в котором сквозь детскую мягкость черт начинает уже проступать мужчина, в которого он совсем скоро превратится; лучистые глаза, в них уже светится ум; осанка, такая благородная. Он спас мне жизнь, подумала она в тот момент, если бы не он, если бы не этот малыш, я не знаю, для чего бы жила и где бы сейчас была. И была бы вообще, добавила она, вспоминая, сколько раз выбиралась из немыслимых ситуаций ради него, собирала волю в кулак, призывала все силы, ведущие ее, чтобы вернуться к нему. И вернулась. Теперь навсегда.
Фатима с трудом оторвалась от завораживающего вида, чтобы налить чай. На самом деле пить ей сейчас не особо хотелось, просто она нервничала, так, как не нервничала раньше никогда. Потому что никогда не строила отношений с людьми, даже не пыталась, а теперь…
– Теперь я осваиваю новую территорию, новую планету, – она включила чайник и привалилась к тумбе, наблюдая не менее красивый вид из окна, только без моря.
– Черт возьми, как же это волнительно! – Прошипела она и тихонько хихикнула.
Она сама себя не узнавала, но ей нравилась эта новая она. Оказалось, быть свободной от собственных условностей и предрассудков гораздо приятнее, чем от навязанных кем-то. Так ведь и избавиться от своих труднее, подумала она, нет в мире более значимого, а потому более доминирующего человека в твоей жизни, чем ты сама. От себя не убежишь, себя не пошлешь подальше и не избавишься, этот как раз тот случай, когда «только смерть разлучит нас», думала Фатима, глядя на снующие по проспекту машины и людей.