Руслан побледнел и вытаращил глаза. Вытерпеть такого оскорбления он не мог, и потому снова попытался дать мне пощечину. Я играючи уклонился от удара и по старой памяти ответил тычком под дых, но немного не рассчитал собственные силы и толщину жира противника.

— Каналья! — помещик накинулся, неумело размахивая кулаками.

Чтобы не тратить драгоценное время, поднырнул под неумело выставленную руку и врезал крюком точно в нос. Этого хватило, чтобы толстяк взвизгнул и схватился за лицо. Подача в нос не критична, но крайне болезненна — из глаз брызнули слезы, а из расквашенного пятака обильно хлынула кровь. Папенькин увалень тут же растерял воинственный настрой и, шмыгая и кряхтя, приложил к носу платок.

— Это нечефтно, фуфаль, — пробубнил соперник, жуя кровавые сопли. — Я буду фалофаться.

— Заткнись, — процедил тоном, не терпящим возражений, и дворянчик мгновенно затих.

Но не потому, что испугался новой подачи — просто окружающие нас руины озарились алыми огоньками, словно в темноте цедили цигарки пара десятков солдат. Причем цедили так, что огоньки висели парами на одинаковых расстояниях и двигались синхронно друг относительно друга.

— Дерьмо…

— Вы знатный грубиян, ваша светлость, — Руслан, похоже, плохо видел, раз не понимал, в какой заднице оказался.

Я тоже молодец — предупреждали же, причем дважды, что вурдалаки страстно охочи до крови. И обильно пустить ее прямо посреди их логова — идея прямиком на премию Дарвина.

— За мной! — крикнул, направляясь в противоположную от тварей сторону. — Бегом!

— Что вы себе позволяете? Я не потерплю подобного обра…

Слова застряли в распахнутом рту — помещик в кои-то веки заметил угрозу. А угроза услышала, что раненая добыча вопит и дергается — значит, самое время устроить пиршество. Мертвецы с шипением и клацаньем рванули в нашу сторону, ничуть не стесняясь бега на четвереньках. В свете луны замелькали истощенные тела, напоминающие обтянутые белой кожей скелеты.

Многие носили следы предсмертных травм и полученных в дальнейших схватках ранений — из вспоротых животов серпантином тянулись кишки, ребра пробили осколки и пули, а из сломанных конечностей торчали куски костей. Вечная вампирская жизнь проявилась в ублюдках самой извращенной своей формой. И только расколотых черепов ни у кого не заметил — значит, как и у привычных нам зомби, уязвимым местом вурдалака была голова.

— Быстрее, мать твою!

Несмотря на увечья и полуразложившиеся тушки, двигались преследователи довольно быстро, стараясь любой ценой отрезать нам пути к отступлению. Я припустил во весь опор, однако тщедушное тело не могло долго поддерживать заданный темп. Что уж говорить про увальня, который преодолел рекордные двести метров, прежде чем остановился и взялся за бок.

— Шевелись! — я обернулся и махнул рукой.

— Я не могу! — Щедрин обливался потом, блестевшем в свете луны подобно бисеру.

— Тогда тебя сожрут! Резче, убежище рядом!

Я не врал, чтобы подбодрить соперника — мы почти добрались до Исаакиевского собора. Огромный купол провалился сквозь крышу, но стены и ворота выглядели достаточно прочными, чтобы сдержать толпу вурдалаков. Главное, чтобы тварей не обнаружилось внутри, но в тот миг я меньше всего об этом думал. Главное — спрятаться и переждать, а остальное неважно.

Обнадеженный скорым спасением, Руслан взял с места в карьер, пробежал еще сотку и спотыкнулся об неудачно подвернувшуюся доску. Упал на колени, стесав кожу и пуще прежнего раззадорив людоедов, завалился на бок и заскулил, потирая ушибленные ноги.