В девять я ушел из консерватории, просто потому, что она закрывалась. Я написал тему и даже сочинил к ней противосложение. Самое трудное позади. Останется лишь провести тему в оставшихся голосах и придумать способы развить ее в разработочном разделе. Когда шел под фонарем, а тень моя блуждала рядом, я вспомнил про ракоход. Вспомнил наш с Геной разговор о том, что рождение человека – это ракоход его смерти. И подумал, что если взять ракоход моей жизни, то я начну молодеть, пока не превращусь в ребенка и у меня не появится отец. Он возникнет из ниоткуда и станет с нами жить, как будто так и надо. А потом, когда исчезнут все мои года, я исчезну тоже. А папа продолжит жить. Так, словно меня и не было. Ведь до моего рождения меня действительно не было. Только, в отличие от смерти, этот факт никого не огорчит.

Размышляя, я поскользнулся и чуть не упал. Огляделся – где иду? На автопилоте ведь. В снегу через дорогу заметил что-то черное, лежащее без движений. Перешел дорогу. В снегу лежал мужчина. Лицо его было пурпурным, и я не понял, то ли от света фонаря рядом, то ли по какой-то другой причине.

Хотел вызвать скорую, но не нашел в кармане телефона.

– В ремонте же, – вспомнил.

Улица, как вылизанная тарелка, блестела пустотой. Ни души, как назло. Я походил взад-вперед, ожидая хоть кого-нибудь встретить. Вдалеке, через три дома, заметил три фигуры. Они сгруппировались и время от времени переминались, потряхивали ногами и руками, как это делают борцы перед ударом. Или мне казалось, а двигались они как-то иначе. Я направился было к ним, но на полпути зачем-то остановился. Сделал вид, что смотрю на часы, а потом пошел в обратную сторону.

Снова приблизился к лежащему в снегу мужику. Легонько потянул его за рукав. Позвал. Еще раз потянул, уже не легонько. Он не реагировал.

Заметил, что те трое идут в мою сторону. Спросить бы у них телефон – позвонить в скорую или полицию – но как это будет выглядеть? Когда ночью пытаются стрельнуть сигаретку или, тем более, телефон, это выглядит всегда одинаково.

Я поднял воротник, сдерживая ветер со снегом, который заметил только что, и демонстративно не спеша зашагал от этих троих. Думал, отойду немного, потом вернусь к мужику. Но трое следовали за мной, сокращая дистанцию. Пришлось ускориться. Я шел теперь к дому, а они шли за мной.

Снег попадал в уши и за воротник. Почему-то я шел без шапки, где оставил ее и была ли она у меня вообще, не помнил. В свою арку я занырнул уже почти бегом, пробежался до двери подъезда и прилип к ней. Никто во двор следом не зашел. Видно, ребята направлялись все-таки не за мной, а по своим делам.

Я выдохнул. Вспомнил про мужика в снегу. Минуты две думал, вернуться к нему или нет. Ну вернусь – дальше что? Без телефона ничего предпринять все равно не смогу. Ткнул ключом в кружок домофонного замка, дверь пикнула и вытолкнулась мне навстречу.

В прихожей меня встретила Вика, которая сразу недовольно заявила:

– Я тебе не секретарь.

– Может оно и к лучшему. Зачем мне такой психованный секретарь? – парировал я. Мне не было интересно, почему она мне не секретарь. После всего, голос Вики – это последнее, что хотелось услышать.

– Тебе раз пять, наверное, звонила какая-то девчонка.

– Даша?

– Откуда я знаю! Которая всегда тебе звонит, как сумасшедшая, когда тебя нет дома.

– Даша, значит. Я перезвоню, – сказал и сразу взял трубку в руку. Вика ушла из прихожей, тогда я набрал телефон скорой помощи. – Здравствуйте. Мужчина в снегу лежит. Не знаю, не двигался, когда я там был. Погодите, это было на улице… на…

Черт.

Погорячился – бросил трубку, и сразу сообразил, что разговоры у них записываются. Мне оформят ложный вызов, возьмут штраф. Если в скорой помощи вообще бывают штрафы за ложные вызовы. И все из-за того, что я не в состоянии даже приблизительно припомнить место, где видел мужика. Брел и брел, думал о своей фуге, ничего не замечал.

Ждал возле телефона минут десять – чтобы, когда позвонят и огласят сумму штрафа, взять трубку незамедлительно. Но никто не позвонил. И я сначала обрадовался, а потом сообразил, что вряд ли такой бестолковый звонок считается ложным вызовом – ведь бригада так и не выехала.