Человеческому существу недостаточно просто жить изо дня в день; нам нужно выходить за рамки, перемещаться, вырываться; нам нужны смысл, понимание и объяснение; повсюду в жизни нам нужно видеть закономерности. Нам нужна надежда, ощущение будущего.
Наверняка вы помните этот ролик, промелькнувший в социальных сетях: одинокий пожилой коренной американец горделиво напевает индейскую народную песню. Он окружен группой шумных, гогочущих белых подростков; некоторые из них, судя по всему, имитируют взмахи томагавком. Один высокий тинейджер с надменной, угрожающей ухмылкой глядит на старика почти в упор. От происходящего несет расизмом.
В центре вспыхнувшего медийного скандала, получившего название «инцидент в средней школе Ковингтона», оказалась группа учеников католической средней школы из Кентукки, которые приехали на Национальную аллею в Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы принять участие в марше против абортов. Коренной американец – ветеран Вьетнама – приехал на марш коренных народов. Минутное видео этого инцидента было выложено в ютубе и подняло настоящую бурю.
Как и миллионы других американцев, этот ролик посмотрела Джули Ирвин Циммерман. Он вызвал у нее «отвращение». За несколько секунд видео перед ней выкристаллизовался образ всего того, что, согласно ее ощущениям, пошло наперекосяк в США под руководством администрации Дональда Трампа. Расизм? Да. Травля? Пожалуйста. Джули вторили ее друзья и социальные сети: «Я говорила со своей подругой, которая живет в Нью-Йорке, моей бывшей соседкой, и она рассказала, что ее учитель йоги позвонил и сказал: „Давай поедем в ту школу в Кентукки и устроим протест“. В таком же духе реагировали все. Вроде этого учителя йоги из Нью-Йорка, который хотел сесть в машину и проехать десять часов, чтобы устроить перед школой протест».
Ролик особенно пронял Циммерман – белую женщину, – потому что ее сын-тинейджер учился в католической средней школе в Цинциннати. Если подростки на видео могли так ужасно поступить с пожилым человеком другой расы, не способен ли на подобное ее собственный ребенок или его одноклассники? «Я написала сыну сообщение: „Ты это видел? Надеюсь, ты никогда в жизни не поведешь себя так на людях“», – рассказала она. Позже она сказала сыну, что ее особенно обеспокоили сообщения о подростках, которые скандировали пожилому мужчине: «Постройте стену!»[128] Сын ее выслушал. Но вскоре после этого признался, что слышал от друзей разные мнения о произошедшем. Они ставили под сомнение версию, циркулирующую в соцсетях. Вскоре в интернет выложили расширенные версии ролика. Циммерман внимательно посмотрела их, надеясь доказать сыну, что он ошибался и люди действительно скандировали. Вместо этого она обнаружила, что все намного сложнее, чем она предполагала. Сначала к ученикам католической школы привязались члены религиозной группы под названием «Черные евреи»[129], которые выкрикивали в адрес мальчиков оскорбления. А коренной американец был далеко не в одиночестве и даже не в меньшинстве – с ним находилась большая группа активистов, которые также активно вступали в перепалки с учениками. В короткий ролик ничего из этого не попало. И о «стене» никто не говорил.
Она начала сомневаться в правильности первоначальной реакции на мальчика с надменной ухмылкой. «Я не знаю, о чем он думал, что чувствовал, – говорит Циммерман. – Но я видела, как выглядят подростки, когда у них в голове проносятся сотни мыслей, в основе которых лежит один-единственный вопрос: „Что мне делать?“» Теперь ей казалось, что на месте «угрожающей» ухмылки она видит волнение и неуверенность. Она не снимала с подростков ответственности: некоторые из них вели себя оскорбительно. Но в исходном видео не хватало контекста.
Циммерман рассказала мне в интервью, как менялись ее чувства по поводу инцидента. По ее ощущениям, она сделала именно то, от чего предостерегала сына, – поспешила с выводами, основываясь на предрассудках и ограниченных данных. Она осудила людей прежде, чем узнала все факты. Циммерман – писательница. Когда-то она работала в газете
Циммерман было невыносимо чувствовать себя лицом кампании правых. «Вы как будто вооружаете своих врагов, признавая, что они могли быть правы, а вы могли ошибаться», – говорит она. Одна ее часть чувствовала, будто она предала своих и самолично снабдила консерваторов дубинкой, чтобы отлупить ее соратников-либералов. Она ощущала неодобрение, с которым на нее смотрели соплеменники. Ситуация сбивала с толку. Поспешив с выводами, поделившись своими ощущениями с друзьями-либералами и усилив испытываемое ею негодование, она ощутила то самое удовлетворение, которое приносит единство с племенем. Но, сбавив обороты, поразмыслив, найдя доказательства, противоречившие ее мнению, – и затем проявив честность в отношении произошедшего, – она почувствовала, что предала людей, к которым хорошо относится. Как так вышло, что честность, откровенность и законопослушность – те добродетели, которым она учила сына, – превратили ее в глазах некоторых союзников в предательницу?
«Вы посмотрели это видео и сразу же должны выбрать сторону – не владея всей информацией, – говорит она. – Если вы разделяете левые взгляды, вас возмутят эти дети. Если правые – то просто спрячете голову в песок, потому что даже вы не сможете оправдать увиденное». Но как только версия произошедшего изменилась, консерваторы вскочили со своих мест и заявили, что этот случай доказывает то, что они знали всегда: либералы манипулируют истиной. Многие либералы, которыми Циммерман восхищалась, отказались изменить курс – в случившемся они по-прежнему обвиняли подростков.
«Эти события весьма символичны, они – своего рода лакмусовая бумажка, – говорит Циммерман. – Вы либо на этой стороне, в этой команде, либо в другой. И вот что мне не нравится в нашей политике: невозможно разобраться в нюансах и во всем подобном, невозможно подступиться к произошедшему просто как к отдельным событиям. Все они становятся развилками на дороге, и вы решаете, что либо вы в этой команде, со своими людьми, либо вы против них».
Примерно в то же время, когда я брал интервью у Циммерман, мне довелось побывать на конференции Американского психологического общества в Вашингтоне. Там обсуждались психологические подоплеки теорий заговора. Психолог из Калифорнийского университета Дженнифер Уитсон поделилась несколькими открытиями, которые, на мой взгляд, прекрасно описывают произошедшее со средней школой Ковингтона и неисчислимое множество других скандалов, раздутых социальными сетями.
Эксперименты, проведенные Уитсон и ее коллегой Адамом Галинским, выявили, что, ощущая нехватку контроля, люди пытаются компенсировать ее при помощи различных психологических механизмов. «Когда люди объективно не могут обрести чувство контроля, они пытаются хотя бы его почувствовать», – пишут исследователи в статье, опубликованной в престижном журнале
Инцидент со средней школой Ковингтона до боли знаком жителям самых разных стран мира. Но мы куда меньше говорим о психологических механизмах, связанных с самообманом и динамикой поведения в группах, которые отлично объясняют, почему многие из нас тяготеют к сомнительным теориям и неохотно отбрасывают их перед лицом фактов. Циммерман испытала это на собственном опыте. Она чувствовала, что должна сделать выбор между честностью и верностью, между тяготением к рациональному рассудку, требующим от нас искать истину, и притяжением племени, требующим, чтобы мы руководствовались интересами наших групп. Так ли удивительно, что перед лицом угрозы и стресса многие из нас отдают предпочтение потребностям групп, в которых мы состоим?
Эксперименты Дженнифер Уитсон показали, что существует способ справиться с ошибочным распознаванием образов и пресекать возникновение теорий заговора. И состоит он не в том, чтобы запугивать участников экспериментов логикой и здравым смыслом или заявлять, что они простофили, подписавшиеся под небылицами, а в том, чтобы обратиться к
В этой книге была предпринята попытка пролить свет на фундаментальный парадокс нашего отношения к истине. Многие знающие люди уверовали – чуть ли не с религиозным рвением, – что разум и рациональность являются высшим благом и их одних достаточно, чтобы привести нас к желаемому результату. Как убежденный рационалист я бы хотел, чтобы это было правдой. Но как убежденный рационалист я также должен опираться на факты. И факты (как иронично!) говорят мне, что во многих ситуациях мы должны сотрудничать с мозгом, который сам себя обманывает, даже если –
В самом деле, всем, кому захочется развеять деструктивные заблуждения и самообман, пронизывающие нашу политику, экономику и взаимоотношения, неплохо было бы поставить перед собой ряд нетривиальных вопросов. Какую
Попутно можно обнаружить, что существуют мифы, с которыми нужно считаться и которые стоит поощрять. Сейчас, в начале XXI века, человечество стоит на пугающем перепутье. Люди близки к тому, чтобы спровоцировать экологическую катастрофу. Дежурный ответ многих ученых и научных работников тем, кто отрицает существование глобального потепления, заключается в преуменьшении значимости «отрицателей». Их закидывают доказательствами и заявлениями из разряда «97 % ученых согласны, что причиной глобального потепления являются люди». Но это язык рационального мозга, а не обманывающегося. Подобные аргументы могут «быть разумными», но в конечном итоге все равно оказываются неэффективными. Чтобы добиться результатов, необходимо сотрудничать с алгоритмами обманывающегося мозга, а не игнорировать их.
Можете ли вы представить себе могущественную силу, которая влияет на жизни миллиардов людей в разных частях света, в богатых и в бедных странах; силу, которая побуждает миллионы людей действовать во благо целей, больших, чем они сами? Быть может, существует какая-нибудь система
«Новые атеисты», вероятно, сказали бы, что религия никоим образом не может поспособствовать решению проблемы глобального потепления. Но как прагматик я утверждаю, что нам стоит гораздо меньше заботиться о том, что
Действительно, глобальное потепление – именно та задача, с которой могли бы справиться религии. Как еще вы заставите множество людей, большинство из которых незнакомы друг с другом и кем поголовно движут мощные стимулы к удовлетворению собственных потребностей, работать вместе во имя общего блага? Некоторым верующим людям может быть неловко использовать религию в практических целях. Но я предполагаю, что большинство приветствовали бы взгляд на религиозную веру как на жизнеутверждающую и приносящую пользу, а не догматическую и дремучую силу.