Так прошла неделя. Потом ещё одна… А затем ещё несколько дней, прежде чем та самая тёмненькая медсестра из педиатрии поймала её в больничном кафетерии. Рене сидела за заваленным бумагами столом и, позабыв обо всём, вчитывалась в очередной исторический эпикриз. Заковыристый. Едва ли этичный. В стоявшем рядом контейнере остывали разогретые, но так и нетронутые овощи, а стаканчик с невкусным кофе шатался на самом краю, готовый в любой момент рухнуть. Шумно усевшаяся на соседний стул Роузи Морен с опаской взглянула на творившийся перед Рене хаос.

– Я не понимаю, как ты до сих пор ходишь, – пробормотала она, а затем осторожно отодвинула в сторону разбросанные по столу документы и поставила тарелку с вяленым мясом. Хорошенько сдобрив его горчицей, Роузи отломила кусочек от сдобной булочки и заметила: – Ты скоро сама станешь морковкой – пожелтеешь и отрастишь на макушке зелень.

– М-м-м, – невнятно откликнулась Рене и перевернула очередную страницу.

– Эй, ты меня вообще слышишь? – С громким шлепком ладонь приземлилась на белые листы.

– Слишком много жиров вредят твоим сосудам, – проворчала Рене, пока осторожно вынимала из-под пятерни пострадавший листок.

– Всё с тобой ясно. – Раздался вздох.

Понаблюдав какое-то время, как Рене делала пометки в лежавшем рядом блокноте, Роузи демонстративно взяла нож, медленно разрезала травмированную булочку и потом долго укладывала туда пять кусков мяса. Но даже это осталось бы незамеченным, не полети по сторонам горчичные капли, которые пачкали не только руки медсестры, но ещё стол, бумаги и даже стоявший в отдалении стул. Поняв, что поработать не выйдет, Рене подняла взгляд, ну а только и ждавшая этого Роузи широко открыла рот и смачно впилась зубами в получившийся сэндвич. Теперь соус остервенело капал уже на тарелку.

– Я замолвлю за тебя словечко перед доктором Лангом, когда ты попадёшь к нему с некротическим панкреатитом, – усмехнулась Рене и пододвинула к себе контейнер с домашней едой. Не сказать, что ей не хотелось бы так же впиться в какой-нибудь вредный гамбургер, но привычка и отсутствие денег резко портили аппетит.

– Кфтати о Ванге. – Титаническим усилием проглотив едва ли пережёванный кусок, Роузи вытерла салфеткой рот и подозрительно взглянула на Рене. – Алан мне тут вчера шепнул за кофе, что тебя нет в операционной. У вас всё хорошо?

– Ты спрашиваешь так, будто у нас отношения, а не рабочий контракт, – хмыкнула Рене, а сама нервно стиснула ручку.

– Ну, – Роузи махнула самодельным сэндвичем, и новые капли горчицы полетели на стол. – Отношения между хирургом и его ассистентом почти как тантрический секс. Вы должны проникнуться друг другом настолько, чтобы чувствовать в себе мысли другого, слышать без слов, подхватывать на полпути каждый жест, вздох, взгляд, а в конце рухнуть, обнявшись, в экстазе обоюдного удовлетворения.

– Роузи! – вскрикнула ошарашенная Рене, боясь коснуться горящих щёк. – Господи, можно потише?

– От проделанной работы, я имею в виду, – как ни в чём не бывало ангельским голосом закончила язва. – Так, что у вас там случилось? Не поделили скальпель? Подрались за зажим?

– Я думала, доктор Фюрст тебе рассказал, – осторожно заметила Рене, а сама нервно оглянулась. Но в кафетерии неожиданно стало пусто, только какая-то парочка распивала кофе в противоположном углу.

– Мы редко видимся в последнее время. – И, возможно, Рене показалось, но в голосе маленькой медсестры мелькнула грусть. – Твой Ланг и шагу ступить не даёт. Похоже, решил прооперировать всех страждущих на год вперед.

Ох, ну разумеется.«Любые жертвы, лишь бы щёлкнуть по носу своего резидента», – пискнул противный голосок, но тут же издох под упавшей на него чугунной совестью. Это неправда. Карательных мер и без того хватало. Скорее, Ланга тоже заставили – за сорванные операции, за разбитый дефибриллятор, за вредность, хамство и ещё кучу неведомых вещей. Только в сказках зло всегда абсолютно и безнаказанно, но в реальном мире даже у дьявола болела бы голова, а по утрам случались приступы меланхолии. А потому Рене покачала головой.

– Не думаю, что он этому рад.

– Ланг вообще никогда не бывает рад, – фыркнула Роузи, пока примерялась, как бы укусить румяную булочку. – Это же кладбище неврастении, а сам он чемпион по плеванию ядом в длину. Надо бы поискать его имя в книге рекордов.

– Почему он так не любит французский? – неожиданно задумчиво спросила Рене и услышала судорожный кашель напротив. Всё же победившая сэндвич Роузи попыталась одновременно прожевать очередной гигантский кусок и деликатно рассмеяться, не разбрызгав повсюду остатки горчичного соуса, но проиграла. Так что теперь она заходилась истерическим хохотом, пока сама едва не задыхалась от застрявшего в горле комка из хлеба и мяса. Скрестив на груди руки, Рене откинулась на спинку стула и протянула: – Тебе помочь или…

Быстро взметнувшаяся ладонью вверх рука дала понять, что на том конце стола ситуация проходила штатно и не требовала вмешательства бригады из неотложки. Ну и славно. Наконец Роузи шумно простонала, ещё раз кашлянула и хитро взглянула поверх своих больших очков.