- Завтра вечером. Если не будет денег, то утром начинаем стрелять из пушек. Вы ведь знаете, чем это закончится. До свидания. Do randkę, – и помахал ручкой.

Событие шестидесятое

Звук выстрела был на грани слышимости. Епифан бы его и не услышал, прозвучи он в другое время. Но вот совпало. Было раннее утро, птичий щебет не мешал, а весь лагерь спал ещё. Солнце и не думало всходить. Сумерки. Сотник Соловый дежурил у костра. Ночь поделили на четыре вахты, и бывшему казачьему атаману досталась последняя - под утро. Он сам выбрал. Сколько себя помнил Епифан, всегда просыпался он рано, а с возрастом и подавно. Зимою это особенно заметно. На дворе темень ещё, а у него ни малейшего желания бока пролёживать. Один чёрт, прости Господи, сколько не ворочайся, больше не уснёшь. По этой самой причине, если приходилось стоять на страже, то и выбирал Соловый всегда последнюю.

Они дошли до истока реки Яик. Обычное небольшое болотце с бьющим родником, а от него тонкая струйка ручейка. Даже обидно, столько трудов положили, столько лихих казаков полегло, товарищей верных, а тут ручеёк неказистый. Сидел сотник, прикидывал дальнейшие действия, подбрасывал в костерок небольшой веточки и тут услышал далеко на севере за холмом и лесом выстрел. Послышалось, наверное, решил Епифан, некому там стрелять. Нет здесь ни у кого огнестрельного оружия.

Он встал, прошёл десяток шагов на север, в сторону, где почудился ему выстрел. Тишина. Прислушался. Может гром, вон всё небо тучами заволокло. И тут выстрел снова прогремел. Сомнений не осталось. В версте или чуть дальше на север, кто-то палит из огнестрельного оружия. Кто мог быть здесь среди безлюдного леса с мушкетом? И в кого здесь можно стрелять? Да, что гадать, нужно будить людей.

Казаки бурчали спросонья, но когда бывший атаман объяснил им причину преждевременной побудки, все споро стали заряжать ружья и мушкеты с пистолями. Спрашивать Карлоса картографа, что там, в версте от них, было глупо, ещё вчера вечером, когда тот разбирал свои каракули, Епифан поинтересовался у испанца, а далече ли отсюда Белорецк или Миасс. Тот плечиками пожал, нужно все карты сложить, потом только ясно будет.

- Ну, так сложи, - ткнул пальцем в листки Соловый.

- Не мочно, здесь не мочно, - и понёс что-то на своём басурманском.

Наспех перекусили и решили прогуляться – сходить разведать. Не далече ведь. Проводника башкирского с Темиром, Карлосом Хосе и ещё пятью казаками Епифан послал точно в ту сторону, где выстрел слышал. Двоих оставил в лагере за лошадьми приглядеть. Сам же с тройкой самых проворных казаков пошёл чуть вкругаля. Сначала на закат немного, а потом на северо-восток. Шли стараясь не шуметь, на веточки упавшие не наступая, что не просто было. Листва с берёз и осин облетела и ковром жёлто-красным все усыпала. Поди под ним разберись, есть там ветка, чи нет.

И вдруг впереди послышались голоса. Соловый приказал жестом казакам замереть, а сам ещё больше сторожась, пригнувшись, поспешил вперёд.

- Ты, Матвей, мазила, косуля как специально под выстрел встала. Эх, какой обед был бы, - слова раздались буквально в нескольких шагах.

Епифан сделал, уже не таясь, эти шаги и вышел дорогу. Он узнал говоривших. Это были стрельцы из Миасса. И дорогу узнал. Вот тот большой камень специально прикатили к дороге, чтобы отметить половину пути между Миассом и Белорецком. Вот так-так! Что же это получается? Что они всё лето кругами ходили, а исток реки Яик и них всё время под носом был. Между истоком реки Белой и реки Миасс где-то около восьмидесяти вёрст. Миасс бежит на северо-восток и дальше впадает в Тобол, который бежит на север в большую реку Иртыш, тот же дальше течёт в Обь, а та в Студёный океан. Белая бежит на юго-запад, потом поворачивает на северо-запад и впадает в Каму, а та в Волгу. Волга течёт на юг и впадает в Хвалынское море. А Яик, получается, бежит на полдень или, на юг, и впадает тоже в Хвалынское или Каспийское море гораздо восточнее Волги. Чудно. Берут же начало все эти реки почти в одном месте. Что такое восемь десятков вёрст? Ерунда. Чудно бог землицу обустроил.

Это выходит, что можно к горе Магнитной прямо вот так попасть. Обрадуется небось неведомый князь Пожарский этому известию.

- Привет, Матвей, - окликнул он стрельца, выходя из леса.

Событие шестьдесят первое

Лето выдалось удачное. Иоганн Рудольф Глаубер понимал, что все почти их открытия сделаны по подсказке Петра Дмитриевича Пожарского, но радости, когда получалось добиться желаемого результата, это ни как не умаляло. Вот и на этот раз, получили они таки этот едкий натр. Помог князь? Конечно, помог. И что, кому-то от этого хуже? Вон как отплясывает Франциск Меркурий ван Гельмонт. Так вон и отец готов прыгать до потолка.

Да и подсказка ведь была, как почти всегда, не сильно и понятна. Князь посоветовал привезённую с залива Кара-Богаз-Гол соль смешать с углём и прокалить. Оказалось всё гораздо сложнее.

Понял ошибку как раз он - Иоганн. Всё ведь на поверхности лежало. Если формула вещества известна и в ней есть СО, то и нужно добавить карбонат какого ни будь металла. И самый доступный это известняк. Ещё и температурами пришлось поиграть. Хорошо прошёл опыт только в горне, при температуре, когда железо полностью покраснело и даже желтоватый оттенок приобрело. Дальше уже проще было. Остудили и залили водой, а то, что растворилось, потом снова упарили. Получили белый порошок.

Как проверить, получилась ли сода, князь Пожарский рассказал. Нужно растворить ложку порошка в стакане воды и долить немного уксуса, должны пойти пузырьки углекислого газа. Ещё Пётр Дмитриевич, говорил, что таким способом можно получать «газировку» - напиток такой. Если в воде предварительно размешать немного варенья, то получится после добавки уксуса вкусный шипучий напиток. Потом целых три дня всю детвору вершиловскую поили, всем понравилось.

Дальше с содой уже знали что делать, нужно опять её до очень большой температуры нагреть, тогда углекислый газ должен совсем улетучиться и в остатке будет оксид натрия. Так и пробовали. Получилось опять при той же температуре, когда железо желтеть начало. Остудили, растолкли и обожглись все, причём обожглись холодными кристаллами. Теперь понятно стало, почему его князь едким натром называет. Едкий и жгучий по-русски одно и то же значит.