- Подожди, - нахмурился Абаз, - Пурецкая волость, те великолепные пистоли и мушкеты сделаны там? – опять повернул голову в сторону великого визиря шах.

- Да, о, Мудрейший. Среди подарков, что привезло это посольство, так же есть мушкеты и пистоли.

- Хорошо. Пора дать понять инглизам, что они не единственные наши союзники. Пусть лекаря приведут сегодня.

Событие пятьдесят седьмое

Барон Иоганн Вольфганг фон Плотто был далеко не молод. И всю жизнь, сколько он себя помнил, воевал, или, вот как сейчас, шёл на войну. Хотя сейчас он скорее идёт с войны. Сорок лет без малого воевал. Редкие месяцы, когда он находился у себя в родовом имении в Брауншвейге под Люнебургом, барон пил пиво и пытался разобраться с арендаторами его земель. Выходило не очень. Так и хотелось схватиться за шпагу, да понанизывать этих твердоголовых на неё, как французского каплуна на вертел. Ничем особым холощёный петух не отличался по вкусу от обычной курицы, а крестьяне не отличались желанием обогатить барона. Жена и трое детей с голоду не умирали, но и на золоте не ели. Двух дочерей удалось довольно удачно пристроить. Старшую, даже за целого графа. Правда, вскоре последний граф Гойа, Оттон VIII умер, оставив Гертруду с малолетней дочерью и полностью разорённым графством. Графство почти сразу было поделено между линиями Вельфов. Гертруда же вернулась в отчий дом. Сейчас внучка Луиза Кристин уже невеста. Сын барона в этом году достиг возраста шестнадцати лет, и полковник собирался после похода в Россию женить его. Но не на свадьбу сына, ни на приданое внучке денег не было.

Не было до вчерашнего дня. А вчера? Вчера денег стало столько, что барон всерьёз подумывал, а не выкупить ли у Вельфов графство. Объединить снова свободное графство Нинбур, Альтбрухгаузен и Гойю, да и передать его сыну. А что, граф Адольф Гойя, барон фон Плотто - звучит замечательно. При сыне и они с женой могут жить, попивая пивко и ругаясь с очередными арендаторами.

Деньги с неба не свалились. Озолотил барона этот непонятный русский еврей. На вечернее планирование операции по пленению герцога Карла Эммануила I Буксбаум пришёл с сержантом своих русских гвардейцев с непроизносимым именем Тимоффей Власофф. Звероватого вида крепыш с огромной рыжей бородой разложил перед полковником и всеми офицерами полка лист бумаги и, трубно прокашлявшись, начал рассказывать на своём тарабарском языке план битвы, тыча толстым мозолистым пальцем в исчёрканный листок. Переводил барон Буксбаум. План был чудовищный. Так воевать нельзя, да даже если бы и можно было, то результат был непредсказуем. Это, хмыкнув, и довёл до этих неучей фон Плотто. А услышал.

- Повторяю ещё раз, за два часа до рассвета все ваши люди скрытно подходят к расположению французов и савойцев, окружают его, так чтобы примерно со стороны дороги остался проход в десятую часть лиги и по условному сигналу, а именно - выстрелу из мушкета, начинают стрелять по лагерю. При этом объясните людям, что нельзя стрелять по шатрам в центре лагеря, герцоги и их свита пострадать не должны. После выстрела, все должны вновь зарядить аркебузы и стрелять уже самостоятельно в тех, кто бежит на них. Савойцы с французами должны побежать в направлении дороги. Там их встретим мы. У меня двадцать стрельцов, двадцать нанятых в Генуе кирасир, пять десятков возчиков и два повара с кузнецом. Этого для того, чтобы пленить командиров противника вполне хватит.

- Да, ты, Якоб, совсем в уме помешался! - Вспылил полковник, - Где это видано, чтобы возчики да повара на самом ответственном направлении воевали.

- Господин барон, - покачал с право налево головой еврей, - Ваша задача направить беглецов в нужную сторону и посеять панику. Моей сотне поставлена задача живыми взять в плен этих пьяных петухов. Что не ясно?

И ведь взяли. Да ещё как. Если честно, то за своих аркебузиров фон Плотто было стыдно. Он потерял в этом бою семерых человек. У одного разорвало аркебузу, двоих заколол прорвавшийся из лагеря на коне француз, а ещё четверо погибли от второго залпа, от своих же пуль. Стояли-то почти по кругу, вот часть пуль и долетела до противоположного края оцепления. К этим четверым убитым ещё и восемь раненых.

Русские же ни одного человека не потеряли, даже раненых нет. Впервые барон увидел и их оружие, оно как-то по-другому заряжалось, и получалось по три-четыре выстрела в минуту. И в своих возчики и повара не попадали. Удалось захватить в плен больше сотни человек у противника, а оба герцога даже одеться, толком не успели.

Потом был торг. Прямо там, среди трупов и стонов раненых. Среди разделывающих убитых лошадей русских возчиков, среди деловитой суеты русских гвардейцев, что приходовали золотую и серебряную посуду, пересчитывали захваченную казну герцога Савойского и коннетабля Франции. С герцога за него и двоих его сыновей Буксбаум потребовал пятьсот тысяч талеров. Карл Эммануил что-то пискнул про слишком огромные деньги. Ответ еврея потряс фон Плотто.

- Я возьму в заложники обоих ваших сыновей. Вы должны внести деньги в банк «Взаимопомощь» в Марселе или Бургундии. Если не хватит денег, то в банке примут золотой и серебряной посудой, украшениями, картинами известных художников, скульптурами. Мы дальше отправляемся в Прагу. Там тоже есть филиал банка «Взаимопомощь». С Марселя или Доля пошлют туда гонца, как только вы заплатите деньги. После этого я отправлю ваших сыновей под охраной в Париж. Там их и заберёте. Если к моменту отбытия нашего отряда из Праги вестей не будет, то я отправлю вам по одному их уху, пусть это будут правые уши. Хотя, если есть возражения, могу отрезать и левые. Из Кракова я отправлю уже их яйца. Всё понятно?

- Да кто вы такой? – взревел Карл, - Виктор Амадей и Томас Франциск никуда не поедут. Достаточно будет моего слова. Да я разгромлю оба филиала банка и в Марселе и в Доле!

- Вот именно поэтому они и поедут. Банки вы конечно можете разгромить. Только это банки герцога Пожарского, хозяина Пурецкой волости. Ко мне они не имеют ни малейшего отношения. Я там просто деньги держу. Это очень надёжное место. А вот с Петром Пожарским я вам связываться не рекомендую. Он потом вырежет всю вашу семью. Я кстати передам ему о вашем желание ему навредить. Он может уничтожить вас только за намерения. Чтобы другим неповадно было. Пятьсот тысяч талеров. Разговор окончен, отправляйтесь. И оглядывайтесь впредь. Кто его знает этого дикого варвара, как он на угрозу отреагирует. И за языком впредь следите. А то смешная семья получится - отец без языка, а сыновья без ушей. Прощайте, Ваше Высочество.

Если бы кто рассказал полковнику, что еврей так разговаривал с герцогами и королями, он бы даже и смеяться над этим не стал. Это невозможно! Еврей! Что случилось с миром?

Франсуа де Бонн, герцог де Ледигьер - коннетабль Франции и королевский наместник в Дофине отделался тремястами тысячами эскудо и в заложники угодил двадцатипятилетний сын его зятя и наследника Шарля де Креки-Бланшфора - Франсуа де Креки, граф де Со. С самого де Креки взяли всего пятьдесят тысяч эскудо. Ещё более трёхсот тысяч потребовали с тридцати четырёх дворян из свиты обоих герцогов. Это ведь более миллиона эскудо. Половину по договору забирали русские. Остальные полковник разделил между офицерами и солдатами своего полка. Ну и себя тоже не забыл. Удачно ему эти русские подвернулись.

Два первых дня фон Плотто гнал полк на север почти без остановок, всё опасался, что герцог Савойский соберёт свои войска, да и рванётся вслед за обидчиками. Только вот на третий день успокоился. Если Карл Эммануил и рванулся куда, то, скорее всего, домой, деньги собирать.

Событие пятьдесят восьмое