— Гиппократу? — не сдержался я от насмешливого фырканья.

— А кто это?

— Неважно. Древний целитель.

— Не слышала, — ответила девушка. — Нет, клятву я давала богине Леле. И если нарушу, то навсегда потеряю родовые способности. Вот тогда действительно останется только в ведьмы.

Ну что ж. Нечто подобное я и предполагал. Только завязано жестче. Не банальное, произносимое хором при вручении диплома обещание нести добро в массы, а конкретный обет конкретной богине, за нарушение которого постигнет не только презрение коллег, но и суровая кара в виде лишения знахарских умений. Вот только насчет ведьмы не понял?

— А кем же еще? — Олеся даже в седле поерзала. — Только приворотные зелья и останется варить. Из мышиного помета, жабьей слизи да праха. Когда позабуду все что знаю о травах и зельях.

— Сурово, — признал я. Но не смог поверить и еще раз уточнил. — Даже чересчур. Неужели нет никакого деления на чужих и своих? Обязана лечить, даже если этот урод только что убил твоих друзей и близких?

— Богиня Леля передала женщинам нашего рода силу целительниц и знание трав, в те самые дни, когда Темные Силы брали верх над людьми и спасать надо было всех. Даже укушенных черной мамбоной* (*Самая ядовитая и быстрая змея в степях Амазонии. К счастью, они очень ленивы и большей частью нападают из засады, поджидая добычу в зарослях буераков. Или у водопоя. Но когда сильно проголодаются, могут несколько минут скользить со скоростью гепарда. Обычно этого хватает, чтобы настичь человека или антилопу и нанести удар. А от их яда валятся с ног даже носороги). Даже зараженных Тьмой! Иначе люди могли просто исчезнуть, — Олеся перевела дыхание и прибавила. — Примерно в то же время и Создатель прислал на помощь своих синих птиц.

— Орланы, — повторил я и посмотрел в небо. Синильги по-прежнему не было видно, значит, все еще занята своими, птичьими делами.

— Помнишь, чем закончилось?

Я сделал вид, что глубоко задумался, давая девушке закончить мысль:

— Люди нарушили клятву, и орланы улетели.

— Ну, как видишь, не все и не навсегда, — счел уместным заметить я Олесе. — Значит, существуют исключения. Подумай над этим. Я хоть и впервые слышу о Леле, почему-то уверен, что она не могла требовать от послушниц спасать смертельных врагов ценой собственной жизни. Иначе ваш род прервался бы гораздо раньше, чем появилась на свет ты.

Теперь Олеся молчала дольше. А когда заговорила, в голосе не было непреклонной уверенности.

— Тетушка Аглая тоже так говорит. Но матушка Севилья и бабушка Наина называют ее порченой и под страхом наказания от Лели, запрещают ходить в ее хижину, чтобы не забивать голову разной крамолой. И, наверно, правы. Потому что в тот день, когда меня поймали слуги барона Белова, я как раз нарушила запрет и хотела навестить тетушку.

— Ой, только не надо сову на глобус натягивать! — отмахнулся я. — Как сказал бы мой дворецкий в Семипалатинске: «Господи, дай мне «заранее» тот ум, что моя жена имеет «после»… Задним числом все что угодно можно объяснить знаками судьбы и особым расположением планет и созвездий.

Олеся что-то негромко пробормотала. Похоже, ей очень хотелось возразить, но моя выдающаяся эрудиция поразила юную травницу настолько, что она не смогла быстро подобрать контраргументы. Чем я самым беззастенчивым образом и воспользовался, чтобы перевести разговор на другую тему.

— А что это за пестрые сестры и братья такие у вас проповедуют конец света?

Девушка ответила не сразу. Видимо, вспоминала или подбирала слова, чтобы подоходчивее.

— Бабушка Наина говорит, они пришли к нам вместе с бароном. И настолько убедили его своими предсказаниями, что он первым делом отказался от услуг дворцового мага. Мол, тем кто верует в Создателя, ни к чему помощь чародеев.