Рванул через коридор и «кают-компанию» к наружной двери. Едва не сверзившись с крыльца веранды, подвернул ногу и, прихрамывая, выбрался на дорогу. Единственный путь в глубь континента был свободен – оставалось молиться, чтобы «ниссан» завелся и в баке хватило бензина до ближайшей заправочной станции. Но даже если не хватит, я ощущал в себе готовность бежать марафон, несмотря на поврежденную лодыжку. Чего не сделаешь ради спасения собственной шкуры…

Многие мои планы выглядели неплохо, пока не доходило до реализации. Я заковылял в нужном направлении – медленнее, чем хотелось бы, но все же с каждым шагом удаляясь от «домика смотрителя»… нет, теперь – домика кошмаров. Оглянувшись, я увидел разновеликие фигуры двоих на букву «Х»: они стояли на краю скалы, вглядываясь в море, по которому, вполне возможно, и плыла какая-то шхуна, – после всего пережитого я готов был поверить во что угодно.

Вот и ладушки, ребята. Встречайте незваных гостей, разбирайтесь друг с другом, жрите блевотину, обменивайтесь на здоровье – только без меня. Я, пожалуй, предпочту все забыть. Не уверен, что у меня получится, но я буду очень сильно стараться, буду помогать себе любыми способами… возможно, даже куплю бутылочку-другую чего-нибудь покрепче… только не подсовывайте мне больше ром бакарди.

По мере того как все ярче разгоралось утро, во мне крепла надежда на благополучный исход. Я уже видел крышу «ниссана» над завалом, когда сзади донесся нарастающий шум двигателя. Этого я ожидал меньше всего. Родился вариант: Давид догоняет свихнувшегося Илюшу. Илюше нужна срочная помощь. Старичок совсем плох. Потеря памяти. Галлюцинации. Убил свою собаку. Сбежал с «маяка». Неадекватен. Опасен. Нуждается в госпитализации. Пришлите бригаду. Ах да, присылать-то некого: Йоост поработал на славу…

«Брабус» промчался мимо, не останавливаясь. Я успел увидеть за стеклом рожу Хендрика. Далеко он, конечно, не уехал. Безрассудная попытка преодолеть завал закончилась тем, что машина наскочила на камни, врезалась в скалу и едва не опрокинулась. Доктору, похоже, пришлось несладко – во всяком случае, самостоятельно он из «брабуса» не выбрался.

Но мне на какое-то время стало не до Хендрика. Даже если бы я раньше заметил новую угрозу, это вряд ли что-то изменило бы. И все-таки шестое чувство, местом обитания которого была моя задница, заставило меня обернуться. Я успел только сжаться и замереть в ожидании удара.

Со скоростью олимпийского чемпиона по бегу на средние дистанции на меня налетел огромный чернокожий детина с бритым черепом и рожей профессионального боксера. Он и уложил меня профессионально. Скосил ударом под колено, навалился сверху, обыскал на предмет оружия, достал откуда-то наручники и застегнул один браслет на моем правом запястье, а второй, предварительно согнув меня пополам, – на левой лодыжке. На моей, мать его, вывихнутой лодыжке! Я чуть не заорал, но он уговорил меня не делать этого тычком в зубы. После чего вскочил и побежал к «брабусу».

Находясь в крайне неудобной позе, но по крайней мере в сознании, я наблюдал за дальнейшими событиями. Спустя несколько секунд мимо меня пронесся второй шкаф – на этот раз бледнолицый, однако такой же мускулистый. Почему-то мне запомнились стразы на задних карманах джинсов, обтягивавших мощные ягодицы, и розовая футболка с надписью «Sweetest taboo».

Первый преследователь открыл дверцу «брабуса» и вытащил из машины полуживого Хендрика, но не успел проделать с ним то же, что и со мной, – на него бросился одноглазый ублюдок и вцепился зубами в предплечье. Парень даже не дернулся, как будто не чувствовал боли. Я стал свидетелем на редкость хладнокровной расправы. Свободной рукой здоровяк схватил пса за глотку. Придушив его, он заставил ослабить хватку и разжать челюсти, после чего размозжил ему голову одним ударом об угол кузова. Акустика в ущелье была такая, что хруст черепа донесся и до меня.

Тем временем второй, «розовый», шкаф занялся Хендриком и быстренько привел его в окончательно неходячее состояние. Пока его напарник доставал из «брабуса» аптечку и обрабатывал укус, «розовый» совершил с тростью доктора несколько резких телодвижений, которые свидетельствовали о том, что в умелых руках тяжелая палка может оказаться убойным оружием.

Потом оба громилы, похоже, слегка заскучали. Встали, привалившись к автомобилю, словно отключенные автоматы, и только челюсти двигались, перемалывая жвачку. Я гадал, чего они ждут. Вряд ли того, что мы с Хендриком сами сдохнем от солнечного удара. Не иначе, действовали по приказу и теперь ждали хозяина. Вернее, как выяснилось, хозяйку.

Но сначала она подошла ко мне, и я ощутил прохладу ее ладони на своем затылке. Я повернул голову. Внутри позвоночного столба возникла какая-то электризация. Мой взгляд поднимался от стройных ножек в тяжелых армейских ботинках и узких джинсах до мужской рубашки навыпуск, а затем и до кепи с надписью «Quebec». Вы скажете, что я кое-что пропустил. Ну да, пропустил. Лицо под козырьком кепи было мне знакомо. Оно нисколько не постарело и даже, по-моему, сделалось еще красивее – хотя бы потому, что я был так рад его видеть…

– Илюшка, – сказала Ирка с улыбкой, – тебя и на минуту нельзя оставить, не то что на десять лет. Обязательно влипнешь в дерьмо.

Возвращались мы неспешным шагом. Гламурные головорезы конвоировали Хендрика, один из них нес саквояж доктора. Я, на правах бывшего бойфренда, ковылял рядом с Иркой, опираясь на трофейную трость (ну и тяжеленная, доложу я вам, оказалась штука!). Когда улегся мой щенячий восторг по поводу нашей встречи, я задумался, что все это означает. Поскольку я и себе не вполне доверял, расспрашивать Ирку не торопился. Сама расскажет, если захочет. И если это вообще она. Да-да, вот до чего дошло. Как выразился соавтор моего сна: «Остальное здесь не имеет значения – ни лица, ни имена, ни одежда…»

Для начала меня интересовало, как к Хендрику попали ключи от «брабуса». Оказались ли они у него в результате вульгарного ограбления, а может, и убийства, или Давид сам их ему дал. Если верно последнее, значит, эти двое поменялись, что ли?

Ирка поглядывала на меня так, как умеет только она. Под ее взглядом чувствуешь, что тебя понимают без слов, и невольно пускаешь слюни тихой благодарности. А ведь мне пора было научиться лучше владеть собой. Я пытался не ухмыляться или по крайней мере ухмыляться не очень глупо. Кажется, зря старался. Я испытывал колоссальное облегчение, которое невозможно замаскировать. Хотя, если здраво рассудить, еще ничего не кончилось – в противном случае Хендрик не тащился бы впереди в наручниках, а я ехал бы сейчас домой на своем «ниссане».

В конце концов я не выдержал. Придвинулся поближе к своей спутнице и спросил вполголоса:

– Слушай, кто эти двое?

– Мои ассистенты. Чернокожего зовут Смоки, а того, что розовом, – Алекс.

– Иначе говоря, твои телохранители? – уточнил я.