Тем временем, от Лубенец широко растягивалась лава. Это шла выручать хутора «действующая сотня» во главе с атаманом Пономаренко…
К монастырю мы возвращались уже в сумерках.
Мимо нас проехал на санях крестьянин с женой – «в Жаботин к тестю». На утро лазутчики вернулись и сообщили, что кто-то пустил слух о наступлении трех тысяч повстанцев из холодно-ярских дебрей, и красные спешно отступили к Бобринской.
После того боя мы с Андрием обменялись шашками и стали побратимами – кунаками.
Прошло несколько дней и казаки родом из сел по ту сторону железной дороги[113] узнали, что златопольская ЧК расстреляла членов их семей. Обязываем всех «бродяг», вынужденных опасаться за близких, подобрать себе прозвища и откликаться только на них. Чорнота тут же окрестил меня Зализняком. По-моему, слишком громко.
– Не переживай. Тут по селам Зализняков, как собак на ярмарке[114].
В субботу к нам прискакал с письмом ординарец Чучупака. Атаман просил Чорноту явиться к нему на следующий день.
– Едем оба, – заявил мой кунак. – Познакомишься с мельничанами.
На утро мы почему-то отправились в другую сторону.
– Время есть, так что завернем у Грушковки к Холодному Яру и вдоль него, хуторами, доберемся до Мельников. Покажу тебе кое-что.
В проеме Чорнота обернулся и бросил взгляд на валы.
– Вот здесь, в позапрошлом году, шестеро братьев Кошевых и Рак – местная знаменитость – всего-то двумя пулеметами обратили в бегство немецкий батальон, который шел занимать монастырь[115].
– А теперь они где?
– Рак был полудиким лесовиком, на редкость сильным и дерзким. Про него уже не одна байка ходит. Повздорил из-за чего-то с царской полицией и жил круглый год в чаще, на деревьях или в землянках. На хутора только за едой ходил. Крестьяне его не выдавали. При Центральной Раде вернулся в село, при гетмане опять не поладил с государственной стражей и немцами. Тогда в здешних дебрях пряталось много народу, но этот лесовик всех сторонился, зато вооружен был, что твой бронепоезд. Если кто из властей мужикам гадил, то жить ему оставалось до тех пор, пока Рак его где-нибудь ночью не встретит. Однажды немцы обложили несколько сел контрибуцией за панское добро – так он пробрался в темноте на грушковскую сахароварню, где помещался их штаб, снял трех часовых, умыкнул сундук и раздал по селам деньги.
Немцы облавы на него устраивали – без толку. Погиб по своей дурости. Спутался с женой какого-то лесничего и тот заколол обоих в постели штыком.
Кошевые – это старая казацкая семья из Ивковец. В восемнадцатом году скрывались от немцев в Холодном Яру, а на следующий год принес их черт к Свириду[116]. Пустились в грабежи, обчистили полдюжины возов медведовских и мельничанских, убили двоих холодноярцев.
Эх, что за хлопцы – орлы! Сразу видно старую казачью породу. А гибнут ни за что. Одного белые пристрелили, другого большевики к стенке поставили, еще двоих – наши. И остальным туда же дорога.
Мы ехали несколько километров, пока не показалась развилка[117]. Чорнота махнул нагайкой на столб, который торчал за канавой.
– Посмотри-ка. Во всём свете не найдешь такого столба.
Подъехав вплотную, понимаю, что это молодой ясень с обрубленными ветвями. На них закреплено тринадцать глумливо скалящих зубы черепов. Оригинальное зрелище. На лбу самого верхнего прибита табличка: «Владения Холодного Яра. Чекистам проезд строго воспрещен». Кажется, надпись веселит и самих мертвецов.