— Говорил! И сейчас скажу! — гордо ответил мулла, решив наконец поставить на место этого зарвавшегося чужака. Кто он такой, в конце концов, чтобы могущественный мулла боялся его, словно кары небесной?!

— Так вот, есть у меня один вопрос, на который ты без труда дашь ответ, если Аллах действительно даровал тебе способность слышать его мудрость.

— Ты в этом сомневаешься, о презренный? — скривил губы мулла. — Задавай же свой вопрос, и я тут же отвечу на него!

— Как пожелаешь, мудрейший мулла, — усмехнулся Насреддин. — Если все так, как ты говоришь, то ответьте мне: кто я такой?

— Делать Аллаху больше нечего, как интересоваться всякими оборванцами вроде тебя! — вспыхнул мулла, порывисто взмахнув руками.

— Но ведь Аллах меня очень хорошо знает, и потому ты тоже должен был сразу узнать меня.

— Тебя? Знает Аллах? — расхохотался мулла, держась за живот. — Такого оборванца?

— О, не сомневайся в этом! — заверил его Насреддин. — Так что, узнал ли ты меня или нет?

— Конечно, я узнал тебя. Ты этот… как его… — промямлил мулла, оглядываясь по сторонам, словно ища поддержки у собравшейся вокруг них толпы людей. Всем было крайне любопытно, в какой еще переплет угодит мулла, связавшись во второй раз с никому не известным, бедно одетым приезжим.

— Ну же, — поторопил его Насреддин. — Или Аллах все-таки не жалует своих слуг-ишаков, подобных тебе?

— Да как ты… как ты смеешь?.. — задохнулся мулла от подобного оскорбления. — Да я тебя…

— Я жду имя, — напомнил мулле ходжа. — И народ, кстати, тоже. Посмотри, сколько людей собралось вокруг, и все желают прикоснуться к твоей мудрости и знанию, мулла.

— Имя, имя, — проворчал тот. — Вот же привязался!

— Что ж, мулла, похоже, подвел тебя твой господин, иначе ты бы давно узнал меня.

— Да кто ты такой, чтобы ради тебя беспокоить самого Аллаха подобными глупыми вопросами?! — злобно сверкнул глазками мулла.

— Я ходжа Насреддин, — тихо, но отчетливо произнес старик, но в наступившей вдруг тишине они прозвучали едва ли не громогласно.

— Хо… На… — сглотнул мулла, невольно отступая. Но тут нога его запнулась за камень, и он растянулся на земле.

— Похоже, наш господь действительно забыл уведомить тебя о моем прибытие в это славное селение, поэтому я с удовольствием сам сообщаю тебе, что решил здесь пожить некоторое время, — ходжа растянул губы в улыбке, от которой у муллы по спине пробежал холодок. — И еще вот что. Кое в чем ты прав: жадность — большой грех! Пойдемте, друзья, — обернулся он к Икраму и Саиду, и они вместе заспешили по своим делам, а бледный, словно мел, мулла так и остался сидеть на земле, все силясь поверить своим ушам…