Саид затравленно огляделся, но никто не обернулся к нему. И тогда он повесил нос и вздохнул.

— Знаете, здесь мало что от меня зависит.

— Понимаю, ты опасаешься своих дружков.

— О, это опасные люди, ходжа! Их нужно бояться.

— Бояться никогда и никого не стоит, но быть настороже не помешает, — назидательно произнес ходжа.

— Со вчерашнего вечера я не перестаю удивляться вам, — продолжал Саид, понуро бредя рядом с Насреддином.

— Что так?

— Вы очень добрый человек. Я таких не встречал, и это такая же правда, как то, что солнце восходит на востоке, а заходит на западе. Другой на вашем месте, поймав вора в своем доме, отколотил бы его палкой…

— Я так и собирался поступить, — вставил Икрам, до того молча слушавший Саида, — но Насреддин не дал мне этого сделать.

— Я про это и толкую, — вздохнул Саид поежившись. Если бы Икрам и вправду отходил его палкой, то вряд ли он сегодня мог подняться с постели. Если вообще когда-нибудь смог. — Но вы пожалели меня. Я никогда не знал жалости, не понимал ее.

— Да, жалостливый воришка — это явная ненормальность, — горько усмехнулся Насреддин.

— Вот именно, — согласился с ним Саид. — И после того как вы меня спасли из рушащегося дома, во мне что-то перевернулось. И до сих пор ворочается.

— Это называется совесть, — подсказал ему ходжа.

— Возможно, — не стал спорить с ним Саид. — Но я так же был свидетелем того, как вы обошлись на базаре с наглым муллой. Если честно, терпеть таких не могу. Сам вор, но он… — сжал кулаки Саид засопев. — И еще ненавижу богатеев, которые думают, будто за деньги могут получить все и даже сверх того.

— В этом я с тобой не могу не согласиться.

— Когда я вижу этих скряг, вижу их черные дела, мне хочется обчистить их до нитки, чтобы они стали нищими и познали всю горечь бедности и притеснений, которыми они щедро делятся с простыми людьми.

— И еще, я подозреваю, ты ненавидишь их за то, что они покупают тебя словно товар.

— Да, и это тоже! — вскинулся Саид, но тут же поник плечами. — Ведь мне с этого по большому счету ничего не перепадает. Рискую я, а все деньги забирает наш главарь. И хотя он постоянно рассказывает нам, как мы богаты, но ни у меня, ни у подобных мне нет ни единого гроша.

— Сочувствую. Тяжкая тебе выпала доля.

— Не смейтесь. На самом деле я ненавижу главаря, ненавижу эту проклятую шайку. И еще ненавижу себя за то, что не могу сказать ничего против. И сделать тоже.