— Да, да, слышали, — донеслось нестройное со всех сторон.
— Да будет так! — рубанул ходжа рукой. — А теперь все расходитесь по домам.
— Но как же?.. — окончательно растерялся мулла. — Как же так? А дары?
— Я тебя не понимаю, — Насреддин уже собравшийся было покинуть двор мечети, вновь остановился, — ты же сам сказал, что это вовсе не дары, а плата за твою работу. Но где же это видано, чтобы человек платил за яйца, которые курица еще не снесла? А если и так, то пиши расписку.
— К-какую расписку? — сглотнул совершенно ошалевший мулла.
— Странный ты человек, — пожал плечами Насреддин. — Коли ты берешь плату вперед, то ты должен написать расписку. А вдруг ты не выполнишь свою работу или выполнишь ее не должным образом, тогда что?
— Что? — лупнул глазами мулла.
— Вот и я о том же, — вздохнул ходжа. — Да, за всеми этими торговыми делами я чуть не забыл тебя спросить: зачем нужны эти крепкие стены вокруг дома нашего господа?
— Сейчас очень много воров, — ляпнул мулла первое, что пришло ему в голову.
— Я, кажется, понял тебя, — произнес Насреддин с очень серьезным видом. — Аллах всемогущий в своей заботе о несчастном, обездоленном народе не хочет, чтобы они выбрались за этот забор. Это очень мудро. Теперь я верю, что господь даровал тебе истинное знание, — и ходжа отвесил мулле поклон.
— Нет, нет, ты все неверно понял, — замахал на него руками мулла, судорожно пытаясь сообразить, что имел в виду этот противный и крайне нахальный старик, в котором не чувствовалось ни капли почтения к сильным мира сего. — Я хотел сказать, что высота забора указывает на близость его обладателя к великому Аллаху! Так говорит народ.
— Глупости, — отмахнулся от его слов Насреддин. — Какие заборы ни громозди, а всех ближе к Аллаху только покойники. Разве не так, о мудрый мулла?
— Ха! — сказал кто-то совсем рядом с ходжой.
— Хи-хи, — донеслось с другой стороны двора, и вот уже весь народ, что присутствовал при этом странном споре, вовсю давился смехом.
Все, кроме муллы, позеленевшего от ярости и в бессилии сжимавшего кулаки. Он впервые на своей памяти не мог подобрать слов для достойного ответа этому паршивому, невесть откуда свалившемуся на его голову старикашке. Но пока он соображал, пыхтя от обиды, двор мечети опустел, и спорить было уже не с кем. А ведь что самое обидное, мулла даже не ведал, как старика зовут и кто он такой…
Глава 4
Как нужно ремонтировать дом
Прямо напротив мечети под сенью старого карагача расположилась чайхана. Это была совсем небольшая чайхана. В плове, приготовленном ее хозяином, было мало жира, а мясо раздиралось на волокна и подавалось скорее для вида, чем для вкуса. В мантах же и самбусах наличествовало больше лука, чем полагается, но зато здесь подавали отличные шурпу и лагман. Лепешки были тонки, но таяли во рту, а чай, заваренный хозяйской рукой, был ароматен и недурен на вкус. И еще здесь чувот был чувотом, а не жиденькой водичкой, как в дорогой чайхане, принадлежавшей скряге Сахобу — этот обслуживал исключительно состоятельных селян и богачей. Однако, никто из завсегдатаев чайханы не жаловался на малые ее недостатки, ведь, по сути, здесь собирались бедняки, и им было не до изысков. И, разумеется, хозяин чайханы, большой друг Икрама — Саламат старался угодить посетителям, больше экономя на себе, нежели на них. Видно, поэтому чайхана не особо процветала, но зато у Саламата имелось много друзей, которые охотно делились с ним овощами со своих огородов, зерном и дичью, пойманной на охоте. В этой чайхане, можно сказать, все было общее. Саламат принимал даже самых бедных, тех, кому нечем было заплатить за еду. Их он кормил недорогим блюдом — атолой, и еще всем, что оставалось к позднему вечеру. Правда, оставалось у Саламата очень и очень мало, потому как готовил он вкусно и с душой, а продавал очень дешево.
Вот в этой самой чайхане и нашли свое спасение от дневного зноя ходжа Насреддин и Икрам, как только покинули мечеть. Вместе с ними, все еще посмеиваясь над муллой, вошли трое мужчин. Последние с немалым уважением поглядывали на незнакомого старика, не побоявшегося связаться с «божьей карой», как муллу прозвали меж собой люди этого селения.
— Да, бедный наш мулла, — сказал один из мужчин, утирая потное лицо платком, когда все расселись кружком на широком топчане.