– Идемте в сад, – попросил он, стараясь не выдать своих чувств.

Саймон с готовностью кивнул, и Фредо заковылял рядом с ним, с каждым шагом двигаясь все ровнее и легче. Лучано последовал за ними к выходу из дворца, тоскливо понимая, что упускает время. Время, которого у него и так нет! А он впустую тратит его на дохлого Черного Кота!

Кажется, Эддерли-младший пришел к тому же выводу, потому что у выхода на парадное крыльцо жизнерадостно заявил:

– Послушайте, лорд Фарелл, зачем нам непременно таскаться вместе? Обещаю, что доведу этого красавчика до укромного уголка и присмотрю, чтобы его никто не обидел. – И он снова хохотнул. – А вы можете сходить за стражей, послать кого-нибудь к леди Немайн, в общем, делать, что вам положено по должности. Идет?

– Благодарю, грандсиньор! – выдохнул Лучано и снова сорвался с места, теперь в сторону караулки.

К Альсу! Немедленно! Только бы успеть сказать, что Айлин в беде! Но к Вальдеронам путь не близкий, а проклятие может застать в дороге. Значит, надо взять с собой кого-то из гвардейцев… А может, лучше бежать в кабинет и написать письмо синьорине? Или канцлеру? Нет, все-таки к Аластору! Вдруг получится выжить…

Он выбежал на аллею, ища взглядом пажа или слугу, чтобы послать на конюшню. И тут удача снова улыбнулась. Возле караулки стоял Саграсс. Непривычно нарядный в светло-сером камзоле и зеркально начищенных туфлях вместо обычных сапог, с уложенной прической и таким отчаянно-решительным лицом, что сразу стало ясно, куда именно собрался доблестный боевик. Что ж, браво, но не сейчас, немного позже!

Заметив Лучано, Саграсс поклонился, и Лучано торопливо кивнул в ответ, свернув к нему. Голова почему-то слегка закружилась. Слишком резко кивнул, что ли? Да нет, чушь какая… А вот встреча – это хорошо. Это беллиссимо! Сейчас он все объяснит Лионелю и пошлет его за Альсом, а сам…

– Милорд, как вы себя чувствуете? – с явным беспокойством спросил боевик.

«Прекрасно», – хотел ответить Лучано, но не смог произнести ни звука. Язык вдруг окаменел, во рту пересохло, а под ребрами – он почувствовал это! – развернула кольца скользкая гадина проклятия.

– Милорд? Милорд Фарелл?! Лучано!

«Надо же, научился звать меня по имени, – умилился Лучано, понимая всю неуместность этой мысли. Ноги стали мягкими, как тесто, и он осел прямо на руки подбежавшему Лионелю. – А Минри все-таки не солгала… Я мог умереть несчастным, думающим только о том, как несправедливо уходить молодым, полным сил, не успевшим ничего, о чем мечтал… Но я же Фортунато – Счастливчик! Я все сделал верно! У меня есть отец, хоть и приемный, он любит меня! А еще Фелипе и Лионель, которым я смог помочь… Я служил лучшему на свете королю и стал его другом… Я успел сделать что-то хорошее, и меня запомнят не как Шипа, а как героя. И я непременно предупрежу Айлин! Она будет жить… все, кто мне дорог, будут жить!»

Счастье, похожее на горячее итлийское солнце, на сладкое вино, на аромат цветущего сада, переполнило его, а скользкая гадина, обвившая сердце, неслышно зашипела – и ужалила. Последним, что Лучано увидел, было искаженное ужасом лицо Лионеля, а потом и оно расплылось, провалилось в темноту, которая заполнила весь мир, и стало совсем не больно. Кажется, навсегда.

* * *

У самой двери дробно простучали шаги, и Грегор недоуменно нахмурился. По обычаю, заведенному еще дедом, подходить к кабинету, когда там работал хозяин дома, строго запрещалось. Сосредоточение может сбить любая мелочь, и хорошо, если результатом будут всего лишь неудавшиеся чары! Нет, разумеется, запрещать что-либо Айлин Грегору и в голову не пришло бы – хотя дед не делал исключений даже для него! – но Айлин ушла отдыхать. Да и что ей делать в кабинете Грегора?

Дверь распахнулась.

«Уволю без рекомендаций!» – поклялся себе Грегор, твердо намереваясь не сделать исключения ни для одного мерзавца, посмевшего так нагло нарушить его уединение. А ведь он уже почти смог расплести еще одну петлю!..

И осекся – на пороге замерла Айлин, до того бледная, словно только что встала из… Проклятье, нет! Даже думать об этом – преступление!

Грегор вскочил, глядя на жену с ужасом и недоумением, выхватывая все новые детали: капли пота над верхней губой, сами губы истончились, побледнели, рука оттягивает высокий воротник платья, словно Айлин не хватает воздуха…

– Дорогая, – пробормотал Грегор, чувствуя себя невыносимым болваном, понимая, что следует спешить за целительницей, но не в силах этого сделать. Проклятье, где Эванс?! Он же приказал ей находиться при Айлин неотлучно! – Вам плохо? Я позову целителей…