– И здесь тоже, – заставил он себя улыбнуться и подал вторую руку Беренике. – Но больше всего времени я проводил в усадьбе. Когда-нибудь мы и туда непременно съездим в гости, а сейчас…

– Ваше величество! – Месьор д’Альбрэ торопливо подошел к ним со стороны дома. – Ваши прекрасные высочества! Мадам…

Он с сочувствием посмотрел на Аластора и поклонился.

– Месьор! – обрадовался Аластор. – Позвольте вас попросить! Не могли бы вы показать моим сестрам и леди Розамунде сад?

– И уток… – тихонько подсказала Береника и тут же потупилась, будто испугавшись собственной дерзости.

– И уток на птичьем дворе, – немедленно добавил Аластор. – Я обещал, что сам отведу их покормить уток и покататься на качелях, но…

– Сочту за честь и удовольствие! – снова поклонился фраганец. – Если мадам и юные демуазели позволят их проводить, мы заглянем на кухню и возьмем хлеба. Утки очень любят хлеб. А потом я покажу вам дерево, на котором его величество любил сидеть с книгой…

– Сидеть с книгой на дереве?! – ахнула Алиенора и ринулась к фраганцу. – Пойдемте скорее, прошу вас! А можно нам тоже попробовать? Береника, быстрее! Ну что ты там?..

Однако Береника, не отпуская руку Аластора, потянула ее на себя, поднялась на цыпочки и, дождавшись, пока Аластор наклонится к ней, шепнула ему в ухо:

– Спасибо, братец! Вы такой хороший! Самый лучший братец на свете!

И тут же, бросив его руку и заливаясь краской, отбежала к сестре.

У Аластора что-то защемило в груди. Понятно, что Малкольм не любил дочерей Беатрис, видя в них живое свидетельство своего позора. Но как же Криспин с Кристианом?! Девочки простодушно рассказывали, что старшие братья никогда не обращали на них ни малейшего внимания. Да, разумеется, с такой разницей в возрасте у детей мало общих интересов. Но есть же семейные праздники, да и просто можно заботиться о сестрах, даря им приятные мелочи, говоря комплименты, при встрече осведомляясь о их делах и успехах… Батюшка с матушкой всегда строго следили, чтобы Аластор и Мэнди с Лорри были как можно внимательнее друг к другу!

«Все равно не помогло, – мрачно подумал он, проводив принцесс, наставника и фрейлину взглядом. – Да простит меня Всеблагая Мать, но будь Мэнди и Лорри кобылами, я бы ни за что не пустил их в разведение! Красивая стать – это еще не все, любому существу нужно быть умным. И как Райнгартены не боятся испортить семейную породу?!»

Он стремительно прошагал к дому, взбежал на крыльцо и бросил дворецкому в холле:

– Их высочества с фрейлиной и месьором д’Альбрэ гуляют в саду. Накройте для них стол в беседке и принесите дамам теплые шали. Кто у нас в гостях?

– Миледи Лоррейн и миледи Амандина, милорд, – поклонился дворецкий. – Ваша матушка принимает их в малой гостиной.

Обе? Прекрасно! Беллиссимо, как говорит Лу!

Аластор напомнил себе, что с Мэнди нужно быть помягче, она уже дохаживает срок. И в этот раз ничем не провинилась. Однако послушать его разговор с Лоррейн ей будет очень полезно!

Не дожидаясь, пока слуги объявят о его приезде, он сам распахнул дверь гостиной и влетел внутрь. Здесь, как всегда, было уютно, пахло осенними цветами, стоящими в любимой вазе матушки, шамьетом и свежей выпечкой. Матушка, одетая по-домашнему, нарядная Лоррейн и круглая, словно булочка, Мэнди в просторном бархатном платье сидели вокруг столика…

– Аластор, милый, присаживайся! – воскликнула матушка, протягивая обе руки, которые Аластор, подойдя, почтительно поцеловал. – О, дорогой мой, мне так жаль! Хорошо, что ты решил приехать! Мы с Себастьяном и твоими сестрами так переживаем… Садись, прошу! Я велю принести еще одну чашку и свежего шамьета…