Между религией и обществом существует такая тесная связь, что в городах, где она нарушена в силу, современного уклада жизни (прежде всего в результате распространения образования), христианство или ислам стремятся занять место слабеющего анимизма[8], который остается доминирующей религией в сельской местности.
• Каждый город, каждый регион, затронутый системой школьного образования, промышленной модернизацией, сталкивается с тяжелыми проблемами приобщения к культуре.
Приведем в качестве примера результаты опроса, проведенного недавно (1958) социологом Клодом Тарди в Порто-Ново. Это исследование не является равнозначимым для всей Африки, но оно объясняет этой проблему.
Нынешняя столица Дагомеи Порто-Ново — это старый город, имеющий неудобный выход к морю и поэтому уступающий по значению Котону. Но и оттесненный на второй план, город сохраняет свою жизнеспособность в стране, уровень школьного образования в которой выше, чем в соседних странах. Как говорил Эмманюэль Мунье, Дагомея — «это Латинский квартал Черной Африки».
Это не означает, что
В самом Порто-Ново главным препятствием на пути образования является, как об этом можно легко догадаться, инертность традиционного общества, которое подразделяется на три группы:
Женщины были первыми, кто восстал против родового принципа, борясь за право собственного выбора спутника жизни: сегодня половина женщин сами делают свой выбор. Но эта эмансипация остается погруженной в консервативное и полигамное прошлое. Судите об этом сами, знакомясь с признанием одной из женщин: «Когда мой муж взял в жены других женщин, он мне доверил деньги как своей первой жене, чтобы я распределяла их среди других жен. Я сама выбрала своему мужу двух других жен через несколько лет после нашей свадьбы. Другие жены приветствуют меня, стоя на коленях, и делают то, что я им велю». Другая женщина говорит следующее: «Я приветствую, стоя на коленях, моего тестя, мою тещу, дядей, теток, старших братьев и сестер моего мужа. Я не преклоняю колени перед младшими братьями и сестрами, но оказываю им уважение. Я прислуживаю всей семье моего мужа: хожу за покупками, делаю работу по дому, хожу на рынок, давлю специи. Когда я готовлю еду, то время от времени даю немного приготовленной пищи тетке, дяде, брату мужа, теще, тестю».
Итак, представьте себе «развитого» дагомейца внутри его рода, который и в городе сохранил большинство деревенских привычек. Он оказывается между жерновами новых культурных привычек, усвоенных иногда за границей, и старинных обычаев, частично сохранивших для него привлекательность, он раздираем привязанностью к семье и невозможностью ей подчиниться.
Именно городская среда (работа, школа, улица), нарушает былое равновесие, тогда как вдали от города все остается, как прежде. Вот пример «развитой» портнихи, которая выучилась профессии у монахинь в Котону и затем вышла замуж за чиновника. Теперь она счастлива, у нее есть своя мастерская, клиенты. «После года семейной жизни мой муж получил назначение на Север, где у меня не было никакой работы, так как женщины прикрывают наготу листьями или ходят обнаженными». Потом мужа опять перевели. «Вот уже год как я живу в Порто-Ново… Муж купил мне новую швейную машинку».
В связи с этим опросом задумайтесь об этих городских модницах, которые, подобно манекенщице из Дакара, ходят по улицам в великолепных белых одеяниях. Это все образы будущего, равно как новые городские здания, которые в большей степени отвечают современным требованиям, чем старые колониальные постройки.
Город и деревня говорят друг с другом, и этот диалог стар как мир: разговор высоких цивилизаций и низких культур. Однако города остаются пока только вкраплениями в африканскую среду. Темпы развития Африки во многом будут зависеть от роста городов или их слабости.
• Быстро придя к власти, правительства независимых государств оказались неожиданно сильными.
Поскольку это явление общего порядка, оно требует и общего пояснения, без отвлечения на частности, какими бы интересными они ни были. Правители остаются на месте по причине безграничного терпения подданных. Это гораздо больше, чем вчерашнее подданные Людовика XIV в отношении Короля-Солнце. Управлять в Черной Африке по необходимости означает править. Что бы ни говорили, власть не изматывает, она омолаживает, придает силы. Пример: президент Либерии Табмен, занимающий свой пост с 1944 г. продолжал править еще и в 1962 г. Не является ли власть здесь тем особым бальзамом, который предохраняет от европейской нестабильности, т. е. почти королевским бальзамом?
Во всяком случае на пьедестале статуи президента Ганы Нкрума (носящего громкий титул Осажиефо, что значит «Победитель во всем»), можно прочитать следующую максиму: «Ищи вначале политическое королевство, а остальное придет само». Иначе говоря: «Политика прежде всего!»
Итак, захватить власть и удерживать ее. Поскольку власть не делится, не контролируется, то и в оппозиции нет никакого смысла. Заявить о себе как об оппозиции означает приблизить собственную гибель. Гана, Сьерра-Леоне, Гвинея — наилучшее тому подтверждение. Молодые интеллектуалы, порвавшие с диктаторскими режимами, путешествуют по европейским и американским университетам вместе с уволенными послами, отказавшимися вернуться на родину. На вкус европейцев, это плохо. Отсюда и слова премьер-министра Сенегала, больше отвечающие нашему пониманию: «Ганократия нас не интересует». Это доказывает, что в политическом плане Африка не однородна.
Тем не менее признаем, что большинству африканских правителей требуется много мудрости, чтобы не уступить очевидному. Если мы, европейцы, не хотим быть слишком несправедливыми по отношению к чуждым нам правительствам, то мы должны признать, что руководящая прослойка в обществе очень тонка. В свите хозяев Черной Африки людей еще меньше, чем некогда было в свите Рене Анжуйского или Филиппа III Доброго. Либерия управляется двумя процентами афро-американцев, и не факт, что можно было бы найти больше. Основная масса населения остается инертной, далекой от государственных интересов (от «законодательного поля», как мы бы сказали). Это не значит, что эти узкие группы однородны: они расколоты, и потому энергичные и неожиданные поступки властей могут быть оправданы.
С другой стороны, если управление ставит мало собственно политических проблем, то того же нельзя сказать о проблемах административных. Чтобы направить людей по пути модернизации, нужно уметь убеждать, вдохновлять. Взявшись за решение этой тяжелой задачи, многие правители стали жертвой собственной демагогии.
Гвинея была первой из бывших французских колоний, которая выбрала свободу и независимость в то время, когда де Голль (1958 г.) предоставил им этот выбор. Принятый «социалистическим» правительством Секу Туре трехлетний план развития сам по себе не плох, но он был сверстан на основе экономических норм и статистических цифр и не учитывал в достаточной мере наличия в стране проблемы традиционного общества. Если различные государственные компании, занимающиеся импортом иностранных товаров, одна за одной потерпели крах (Алимаг, специализирующаяся на продуктах питания; Либрапорт — на ввозе бумаги и книготорговле; Эматек — на техническом оборудовании; Фармагине — специализирующаяся на фармацевтических товарах, а также все связанные с ними компании), то причиной этому были не только внутренние или внешние скандалы, но отказ от учета человеческого фактора в их функционировании. Организация дела предполагала необходимость не только честных и образованных людей, но наличие управленческого аппарата, кадров, контроля и пр. Всякое огосударствление предполагает для успеха наличие многочисленных и компетентных служащих. Здесь же их нужно было сначала подготовить.
Экономические и социальные проблемы