— Вы только тогда предупредите меня с утра, — попросил Лунин, — я хоть цветы куплю, а то ведь как-то неудобно с пустыми руками.

— Ладно, разберемся, — добродушно махнул торчащей из-под пледа рукой Короленко, — сейчас Фадей вам тоже плед принесет, а то сегодня поддувает немного.

— Да, лето кончилось, — с грустью согласился Лунин, — скажите, а вы что, каждый день пишете?

— Стараюсь, — кивнул Короленко, — у писателей ведь, сами понимаете, нет ни рабочего дня как такового, ни выходных. Любой день для нас может быть и субботой, и понедельником, на свое усмотрение.

— Можно позавидовать, — хмыкнул Лунин.

— А вот и нельзя, — покачал головой Иван Андреевич, — на самом деле требует очень больших усилий, чтобы самому для себя субботу превращать в понедельник. А с учетом того, что суббота, как я сказал, — это любой день недели, то и усилия приходится прикладывать постоянно.

Бесшумно ступая, на террасе появился Фадей. Одной рукой он держал зажатый под мышкой плед, другой нес здоровенный, поблескивающий на солнце медью кальян.

— Вы же курите, так что от кальяна, думаю, не откажетесь? — запоздало уточнил Короленко.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Лунин, заворачиваясь в теплый, словно лежавший до этого на печи, плед.

— Тогда, может, еще и по аперитивчику? — Короленко с аппетитом причмокнул губами. — Фадей, достань, пожалуйста, из холодильничка.

Илья недоверчиво разглядывал две появившиеся на столе рюмки, заполненные зеленоватой жидкостью, от которой исходил непонятный травянистый запах. Иван Андреевич сам очистил от кожуры мандарин, отломил половинку и протянул Лунину.

— Держите. Под абсент ничего лучше мандаринки и быть не может.

— Прямо так будем, не разводя? — удивился Лунин.

— Именно так. Никогда не разводите абсент, все эти фокусы с водой и сахаром придумали французы для дам светского общества. Коктейль из абсента все равно выйдет никакой, а вот эффект теряется напрочь.

Лунин залпом опрокинул в рот холодную жидкость и поспешил проглотить дольку мандарина. Тем временем Фадей раскуривал уже начиненный всем необходимым кальян.

— Ох, хорошо. — Короленко, поставив на стол пустую рюмку, блаженно откинулся на спинку кресла. Вот видите, до обеда у меня был понедельник, а теперь — раз, и уже суббота.

— Похоже, что и у меня тоже. — Илья настороженно прислушивался к ощущениям своего организма, но ничего необычного пока не почувствовал. По телу разливалось приятное тепло, настроение, которое и так было неплохим, стало еще немного лучше. Все точно так же, как после первой рюмки водки или коньяка. Хотя, нет, после коньяка расходящаяся по телу теплая волна обычно была мягче и неторопливее.

— Ну почему? Если у вас есть какие-то вопросы, не стесняйтесь, спрашивайте. Поговорим по душам. Так сказать, как писатель с читателем.

Фадей придвинул кальян на центр стола, молча положил перед Луниным мундштук и удалился.

— Какой он у вас… тихий, — одобрительно заметил Лунин, делая первую затяжку.