Глава 12. Утехи геронтологии

События конца июля – начала августа 2013 года, буквально потрясшие весь научный мир (я имею в виду рассмотрение Государственной Думой проекта Федерального закона «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», внесенного Правительством), со всей очевидностью показывают, что власти предержащие последовательно и решительно держат курс на окончательный разгром российской науки. Когда-то Фредерик Жолио Кюри сказал: «Наука необходима народу. Страна, которая её не развивает, неизбежно превращается в колонию». Пожалуй, к этим словам нечего добавить…

Этими словами с подзаголовком «Вместо послесловия», включёнными в рукопись уже после сдачи её в издательство (точка была поставлена 29 июля 2013 г.), заканчивалась эта книга, увидевшая свет в начале 2014 года[231]. Последующее развитие событий превзошло самые худшие опасения.

По моему глубокому убеждению, решение о слиянии трех государственных академий (Федеральный закон от 27 сентября 2013 г. № 253-ФЗ «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», принятый Государственной Думой 18 сентября 2013 года и одобренный Советом Федерации 25 сентября 2013 года), принятое без какого-либо серьёзного обсуждения с научной общественностью, прежде всего с членами этих академий, нанесло самый страшный разрушительный удар по РАН и отечественной науке в целом. До сих пор не названы официально имена авторов этого закона и цели реформы. За прошедшие годы стали очевидны как отсутствие каких-либо позитивных сдвигов в деятельности объединенной академии, так и многочисленные негативные последствия этого шага для каждой из них.

Академия медицинских наук СССР (с 1992 года – РАМН) была создана в 1944 г. как награда врачам, вернувшим в строй огромную часть раненых бойцов. Шестьдесят известных всей стране выдающихся хирургов, врачей других специальностей, ученых-медиков стали первыми действительными членами АМН СССР. Имена Н. Н. Аничкова, Н. Н. Бурденко, И. В. Давыдовского, Ю. Ю. Джанелидзе, П. А. Куприянова, Л. А. Орбели, Н. Н. Петрова, Н. А. Семашко, К. И. Скрябина, Л. С. Штерн, В. А. Энгельгардта и многих других, удостоившихся чести быть избранными в АМН СССР в последующие годы, золотыми буквами вписаны в историю отечественной и мировой науки. Но времена и нравы изменились, и РАМН стала пополняться лицами, известными как руководители медицинских вузов и НИИ, иных учреждений здравоохранения, но подчас неизвестными как ученые. В ряде случаев весь научный вклад новоизбранных членов РАМН ограничивался передовыми статьями в «Медицинской газете» или публикациями в ведомственных сборниках. Примеры клановости, отсутствия нравственных принципов и откровенно пренебрежительное отношение к мнению научной общественности в современной РАМН уже не вызывают удивления.

Состоявшиеся в 2016 году выборы в РАН могут служить иллюстрацией того, что вливание РАМН в РАН привело не только к существенному увеличению численности Академии, но и привнесению в нее «болезней», свойственных медицинской академии. В Уставе РАН написано, что «членами-корреспондентами Российской академии наук избираются ученые, обогатившие науку выдающимися научными трудами». Необъяснимо, чем руководствовались члены отделений медицинских наук и физиологических наук, избрав своими членами-корреспондентами ученых, имевших индекс Хирша от 0 до 4 и число цитирований менее 100? Среди семи новоизбранных по секции физиологии пятеро имели индекс Хирша от 18 до 32, тогда как по секции фундаментальной медицины только у одного – высокий индекс Хирша (h = 20). У остальных пяти индекс равен 1, 2, 2, 7, 9. Увеличение доли таких и иже с ними членов-корреспондентов и, соответственно, академиков в составе отделений – верный путь к дальнейшей деградации и гибели РАН. Не удивительно ли, что действительно выдающиеся ученые, имеющие публикации в «Nature», «Science», «Cell» и индекс Хирша более 30, остались «за бортом». «Чем больше Хирш, тем меньше шансов» – так комментировались чудеса этой выборной кампании в СМИ. Не берусь утверждать, но складывается впечатление, что сходный сюжет выборов был разыгран и в других отделениях РАН.

Создавшаяся в РАН ситуация невольно вызывает аналогию с процессом малигнизации: мутации, не подвергшиеся репарации, инициируют злокачественную трансформацию, промоторы ускоряют этот процесс, и клон стремительно разрастается, убивая организм. В письмах, которые были направлены кандидатам в президенты РАН в период предвыборной кампании 2016 года, я наивно предлагал членам академии обратиться в Государственную Думу и Федеральное собрание РФ с призывом проявить государственную мудрость и мужество признать решение о слиянии трех академий ошибочным, отменить его и вернуть РАМН и РАСХН в «первобытное» состояние, то есть восстановить их самостоятельность. Вновь избранным в 2016 г. академикам и членам-корреспондентам РАН по Отделению медицинских наук и секции фундаментальной медицины ОФН предложить войти в состав реанимированной РАМН. Если оставить размер академических «стипендий» на уровне РАН, то подавляющее большинство медиков и аграриев будет только приветствовать возвращение к самостоятельности.

Существующая практика выборов в РАН допускает отсутствие конкуренции на вакансии с «узким» названием, объявляемые «под человека», что изначально ставит в неравное положение всех претендентов на избрание. Особенно это касается выборов по региональным отделениям. При этом такому кандидату на вакансию, скажем, по генетике или физиологии, объявленную по региональному отделению, практически гарантировано избрание даже при достаточно скромных достижениях и при отсутствии конкурентов, тогда как претендент на такую же вакансию, но объявленную по основному списку, должен подчас конкурировать с десятком и более претендентов.

Еще большую сумятицу внесло введение возрастного ценза. Как известно, молодость – единственный недостаток, проходящий с возрастом. Научные открытия делаются в разном возрасте. Многочисленные примеры научного и творческого долголетия[232],[233],[234] ставят под сомнение дискриминационный для лиц старших возрастных групп смысл этой нормы. Нобелевские премии присуждались как ученым моложе 30 лет, так и старше 80 лет. Так, в 60-летнем возрасте сделали свои открытия увенчанные Нобелевской премией генетик Э. Льюис, иммунолог Н. Ерне, в 62 года – нейрохирург А. К. Мониш, в 64 – физиолог и фармаколог З. Фучготт. В 2002 году Нобелевской премии за развитие методов идентификации и структурного анализа биологических макромолекул был удостоен 85-летний Д. Фенн, сделавший свое открытие в 67-летнем возрасте.

Сетования на средний преклонный возраст членов наших академий (РАН, РАМН, РАСХН) и стремление менеджеров от науки непременно омолодить их состав, как показал наш анализ, были несостоятельны, поскольку в выполненной в Институте демографических исследований общества Макса Планка (Росток, Германия) работе показано почти полное совпадение в распределении по возрасту членов Королевского общества (Академии наук) Великобритании и родной Российской академии наук[235]. Я передал эту информацию академику Ж. И. Алферову, который активно выступал против нападок на РАН.

Если «эффективные менеджеры от науки» так озабочены «омоложением» академии, то следующим их шагом может оказаться запрещение баллотироваться лицам старше 70, 75, 80 или 90 лет (в зависимости от возраста принимающих решение лиц. Я предлагаю отменить норму выделения вакансий для лиц моложе 50 (или 51?) лет, при выделении вакансий исходить из перечня научных специальностей ВАК, а не произвольно изобретаемых под «нужных людей» специальностей. Необходимо проводить широкое обсуждение кандидатур на избрание в РАН; выработать всем понятные, объективные (с учётом научной специальности), наукометрические и экспертные показатели, позволяющие претендовать на избрание в РАН как по общим, так и по региональным спискам.

Даже при беглом взгляде на наукометрические показатели членов РАН очевидно отсутствие превосходства академиков над членами-корреспондентами. Среди академиков и среди членов-корреспондентов Отделения физиологических наук, равно как и в других отделениях РАН, вне зависимости от возраста есть активно работающие и, напротив, самоустранившиеся от научной работы. При сравнении наукометрических показателей по базам данных SCOPUS или Web of Science на 2016 год средние показатели индекса Хирша у академиков секций физиологии и фундаментальной медицины составили 14,23 и 5,53 соответственно, тогда как у членов-корреспондентов обеих секций – 14,63 и 9,5 соответственно. Число цитирований более 1000 имели 47 % академиков и 36 % членов-корреспондентов секции физиологии, 7,7 % академиков и 25 % членов-корреспондентов в секции фундаментальной медицины. За предшествовавшее выборам пятилетие более 100 раз цитировались работы 12 из 17 (71 %) академиков-физиологов и 15 из 22 членов-корреспондентов (68 %) секции физиологии и, соответственно, 4 из 13 (31 %) академиков и 6 из 12 (50 %) членов-корреспондентов из секции фундаментальной медицины.

Замечу, что выходящая за рамки разумного наукометрическая мания привела уже к таким негативным явлениям, как неоправданное самоцитирование, корпоративное цитирование, появление «мусорных» журналов и требования публикаций результатов исключительно в высокорейтинговых журналах. Не исключено, что именно погоня за высоким импакт-фактором, инициированная чиновниками ФАНО, вызвала существенное повышение оплаты за публикацию зарубежными журналами. Появилась весьма процветающая индустрия по увеличению индекса Хирша, особенно по версии РИНЦ. Рекордная скорость публикаций обеспечивается их размещением в сборниках трудов многочисленных конференций, индексируемых РИНЦ. Использование этого нехитрого приема для увеличения показателей цитируемости, включая индекс Хирша, увы, становится частым явлением, возникшим как ответная реакция научных работников на обрушившийся на них «девятый вал» наукометрических запросов, решающих их научную судьбу. В этом трудно винить только авторов – преподаватели вузов и сотрудники академических институтов находятся под угрозой отказа в продлении трудового соглашения (заключаемого чаще всего на год) без достаточного числа публикаций в изданиях с высоким импакт-фактором[236],[237].

Очевидно, что нельзя придавать наукометрическим показателям решающее значение. Клиницисты, участвующие в международных протоколах по многоцентровым испытаниям новых лекарств, обычно включаются в отчеты, публикуемые в самых высокорейтинговых журналах с десятками соавторов. Эти статьи бешено цитируются, но подчас никакой существенной научной ценности не имеют. Другая история – с корпоративным цитированием, когда цитируют только членов «своей команды» и замалчиваются работы конкурентов. Такого рода примеров можно привести множество. Вместе с тем наукометрия может дать представление о перспективных направлениях в науке и её «горячих точках», а также о многом другом, что заслуживает специального обсуждения. Думаю, что упразднение архаичной двухступенчатой системы существенно упростит делопроизводство и уменьшит риск коррумпированности в РАН. Необходимо выработать наукометрические показатели, шкалу экспертных оценок с учётом научной специальности, позволяющие объективно оценивать труд каждого учёного и учреждений науки. При этом роль количественных показателей должна быть всего лишь вспомогательной.

Здесь уместно будет вспомнить, что еще в 1936 году П. Л. Капица вполне определённо выразил свое отношение ко всяким попыткам учитывать и оценивать производительность научной работы, отметив, что они, по существу, сводятся к условной бухгалтерии, не имеющей никакой ценности и значения. Не без сарказма он пишет: «Учитывать, конечно, все можно, но иногда учет может явиться просто коллекционированием чисел, никому не нужным. Учитывать ценность научной работы так же нелепо и никчемно, как учитывать расходы по краскам, полотну, кистям, моделям, этюдам и пр. для картины художника. Если картина плохая, то, конечно, это выброшенные деньги» (см. ссылку 25 в списке литературы к главе 11).

На 3-м Российском съезде геронтологов и гериатров, состоявшемся в октябре 2012 года в Новосибирске, ряд членов Геронтологического общества выступил против организации еще одного общества в стране (ассоциации) по геронтологии и гериатрии, полагая, что это будет иметь негативные последствия для развития геронтологии в России, приведет к неоправданному дублированию организационных структур и распылению и без того немногочисленных материальных и человеческих ресурсов. Я согласился войти в состав РАГГ, приняв заверения избранного Правления и президента РАГГ академика РАМН В. Н. Шабалина в том, что основной задачей РАГГ будет содействие профессиональной деятельности гериатров. Неожиданным для меня было полученное 9 января 2014 года подписанное им циркулярное письмо с просьбой рассмотреть предложения по составу комиссий РАГГ по профильным направлениям, вопросы их деятельности, а также внести необходимые дополнения и изменения, уточнить обязанности членов комиссий, получить согласие на их членство. Обращалось внимание на то, что профильные комиссии будут основными рабочими органами по обеспечению деятельности РАГГ. Из приложенного к письму проекта состава комиссий РАГГ я с изумлением узнал, что мне предложено возглавить подкомиссию по фундаментальным исследованиям, входящую в комиссию по научной работе (председатель комиссии член-корр. РАМН М. И. Воевода). Председателю Томского отделения ГО РАН академику РАМН Р. С. Карпову отводилась роль председателя подкомиссии по прикладным исследованиям и разработкам. Вице-президенту ГО РАН, президенту Европейского отделения МАГГ члену-корр. РАМН В. Х. Хавинсону проектом предусматривалось возглавить секцию по международной деятельности. Возглавить или войти в состав различных комиссий РАГГ предлагалось председателям региональных отделений ГО РАН: Новосибирского – академику РАМН Ю. П. Никитину, Алтайского – проф. Н. Б. Сидоренковой, Пущинского – проф. Е. И. Маевскому, Тюменского – проф. Т. В. Болотновой, Марийского – проф. А. Л. Азину, Якутского – засл. врачу РФ З. П. Гороховой, Кемеровского – проф. Г. И. Заике, Курского – проф. Н. К. Горшуновой, Обнинского – проф. А. Г. Коноплянникову, Самарского – проф. Ю. С. Пименову, заместителю председателя Екатеринбургского отделения – проф. В. С. Мякотных, и ученому секретарю Московского отделения – к.б.н. А. В. Халявкину, членам Правления ГО РАН проф. Н. О. Захаровой, проф. Л. Д. Серовой. Фактически, нарушив все договоренности, но вполне в духе времени, предлагалось ликвидировать в течение 20 лет успешно работающее Геронтологическое общество при РАН, заменив его новорожденной, ничем еще не проявившей себя структурой, обеспечив её деятельность привлечением лидеров ГО РАН. Напомним, что на 1-м съезде геронтологов и гериатров, проходившем в 1999 г. в Самаре, уже было учреждено Российское научно-практическое общество под эгидой РАМН и Минздрава РФ (смотри главу 8), как-то тихо и незаметно угасшее и ничем себя не проявившее.