– Но ведь в городе все ждут Иешуа Мессию. Может вспыхнуть кровавый бунт, и тогда ты всё равно пострадаешь.

– Нет. Я подкупил Кассия. Он идёт ко мне с Иешуа, сыном Иосифа. Об этом сказал мне его слуга.

– И ты думаешь, что римлянин будет тебе верен?

Каиафа пренебрежительно махнул рукой.

– Они продажные мерзавцы. И ради золота пойдут на что угодно. Но я не боюсь доноса. Я чист перед Римом.

– А что ты хочешь от Иешуа?

– Он должен заткнуться и заткнуть пасть народу или я его убью руками римлян. Ведь он Мессия!

Каиафа вдруг насторожился и, глядя в бок, тихо сказал:

– Не могу понять: почему прокуратор так долго терпит этого опасного Мессию и так легко и быстро перебил менее известных Мессий. Здесь какая-то тайна… Вот и крючок, на который можно подцепить жестокого Понтия.

В глубине парка за стройными стволами деревьев находилась круглая, высокая беседка, увитая вечно зелёной травой и цветами. Рядом с беседкой стоял римлянин. На нём была туника до колен, а на плечах висел длинный плащ. Так одевались палестинские греки.

Каиафа, заметя Кассия, жестом остановил Анну и сказал:

– Вернись в дом и проследи, чтобы ни один фарисей не вышел в парк.

Он внимательно осмотрел чистый кедровый лес и быстрым шагом направился к беседке, хмурясь и злясь на то, что шёл навстречу с каким-то ненормальным иудеем из Галилеи. Он – Каиафа – из царского рода Маккавеев и сам царь и владыка огромного народа, который густо расселился оп странам греческого Востока, и вынужден говорить с плотником!

Ещё не видя и не зная Иешуа, первосвященник люто возненавидел его. Каиафа едва ли не бегом вошёл в беседку, увидел перед собой невысокого иудея с простым некрасивым лицом – и сделал разочарованный жест.

Он был удивлён, что люди могли поверить словам этого уродца. Ведь падки на красоту, а не на слова, которые можно повернуть так и этак и к тому же легко забыть их. Но главное – и это было известно всем иудеям – красивый человек находился ближе к Богу, который отметил его уже в утробе матери.

Учитель, не зная,кто стоял перед ним, сказал:

– Привет тебе, брат.

Каиафа, изумлённый этим обращением, которое уравнивало его – царя! – с плотником, в ярости крикнул:

– Какой я тебе брат! Я первосвященник Каиафа.

Он повернулся к Иешуа боком, не желая смотреть на него и тем более сидеть рядом с ним, брезгливо кривя лицом, заговорил: