Если раньше мы с князьями и воеводами не хотели вести наши рати на штурм, потому что боялись зазря погубить их, то теперь мы уже не решались сделать это из страха. Напряжение и недовольство в лагере было таково, что неудачный штурм мог дорого нам всем обойтись…
Однажды утром Свенельд ворвался в мой шатер самым непочтительным образом. Солнце еще только вставало над горами, и в воздухе чувствовалась приятная ночная прохлада, которая днем сменится тяжелой летней жарой.
— Вот, — сказал воевода, бросая в меня длинным кожаным футляром коричневого цвета. — Посмотри, что это такое. Сегодня ночью перебросили через наш ров, а караульные отдали мне.
Я знал, что каждое утро Свенельд встает первым. Он обходил все посты, расставленные на ночь, и расспрашивал, не случилось ли чего.
И вот — случилось.
Футляр имел вид довольно искусной работы, а открыв его, я обнаружил свернутый свитком кусок пергамента.
Ага, мы получили письмо! От кого же?
Сев на шкуре и даже не расчесав всклокоченных волос, я развернул пергамент. Так и есть, это было письмо, написанное на желтом пергаменте красными охряными чернилами. Аккуратно написано, буковка к буковке. Строчки одна за другой лепились сверху вниз, словно в работе школьной отличницы по правописанию.
Вот только написано письмо было по-гречески. Вместе с перенесением в этот мир мне была дана таинственная способность понимать все здешние языки и говорить на них, но, как только что выяснилось, письменности это не касалось. Я глядел в письмо и не мог ничего разобрать. Все же я не Джозеф Смит, чтобы при помощи чудесных очков Урим и Туммим с легкостью необыкновенной читать тексты на незнакомом языке…
— Ты умеешь читать по-гречески? — поднял я глаза на Свенельда, но тот даже не ответил мне. Ах да, я совсем забыл: тут же вообще еще нет письменности.
И тем не менее нам явно хотели что-то сообщить. Глупо было бы этим не воспользоваться. Но только кто может прочесть?
Овтай? Аскольд? Добрыня? Вот так и призадумаешься.
Ну как я забыл? Это же так просто!
— Алеша, — позвал я оруженосца, и протянул ему полученное послание. — Ну-ка, у тебя глаза молодые — прочитай.
Конечно же, сын священника умел читать по-гречески. Ведь это был язык богослужения!
Некоторое время Алексей держал перед собой пергамент и шевелил губами. Затем лицо его стало встревоженным, а в конце он улыбнулся.
— Здесь написано, что мы никогда не возьмем Корсунь, — сказал он. — Потому что город очень хорошо укреплен. В нем сильная дружина и хороший военачальник — полемарх Феогност. И продуктов там запасено достаточно для любой осады, так что нам не на что надеяться. Скорее мы умрем с голоду, чем горожане.
Мы со Свенельдом посмотрели друг на друга и одновременно пожали плечами.
— Очень хорошее письмо, — облизав пересохшие губы, произнес я. — Только зачем его нам прислали? Нас хотят уговорить уйти назад?
— Нет, — сказал Алексей, возвращая мне пергамент, тут же снова свернувшийся в трубочку. — Здесь нам дают совет, как взять город. Продуктов там запасено много, а вот воды там нет. Нет запасов и нет источника. А вода поступает в город по трубам, которые проложены еще в незапамятные времена, когда город только строился. И если…