– Пил, но, – мальчик выдохнул, его голос треснул, а на пол по очереди упали две крупные слезинки, – Мне на него плевать, а вас я люблю, – он размазал слёзы по лицу, – Простите, но я лучше запомню Вас хорошим.

Врач почувствовал, что его органы сжались в комок, а на лбу проступил холодный пот. Он встал на колени перед плачущим ребёнком, заглянул ему в лицо и сгрёб малыша в охапку. Неожиданно он осознал, что по его собственным щекам струились слёзы, а в горло затекают сопли. Он слышал свой голос ушами, но тело не ощущало, что он говорит, – Солнышко моё, я тебя ему не отдам. Никому не отдам. Если я ещё раз выпью, если тебе со мной будет плохо, я найду другую хорошую семью, обещаю. Пожалуйста, прошу тебя, дай мне ещё один шанс. Клянусь тебе, ты никогда меня таким не увидишь, – мальчик уткнулся носом в его жилет, – Взрослые делают так, когда им плохо. Не все, но некоторые. И я раньше тоже так делал, но теперь у меня есть ты, и это мне больше не нужно. Я не променяю тебя ни на что. На это тем более.

Антон почувствовал, как по его плечу разливается жар и как он идёт дальше, к ушам и шекам.

– Знаешь, мне действительно сейчас тяжело. Но это не потому, что мне трудно с тобой. Ты потрясающий мальчик, и я тебя люблю. Я никому никогда не позволю тебя обидеть.

– Я тоже люблю Вас, то есть, тебя, пап.

Они так и сидели на полу, обнявшись и плача. Неожиданно мальчик поднял голову и принюхался. Он всхлипнул и вытер слёзы. Антон вопросительно посмотрел на него, и убрал со лба кудрявую прядь. «Дядя Отто», – объяснил мальчик. Через несколько секунд в дверь позвонили. Антон с Октаем переглянулись, врач улыбнулся, мальчик ответил ему тем же, и неожиданно оба расхохотались. Забыв о боли в голове и тошноте, отец подхватил смеющегося мальчика на руки, покружил вокруг своей оси и усадил на шею. Спотыкаясь, они доплелись до двери. Отто осмотрел их сверху вниз, закатил глаза, но ничего не сказал. Однако Шульц готов был поклясться: уголки его губ дрогнули и поднялись.

– Тебе ещё нужна помощь?