Нет, сегодня он хочет спокойно подняться по лестнице на четвёртый этаж и постучать в дверь её квартиры. Как обычно она откроет через цепочку. Как и раньше залает её дебильный ротвейлер, отпугивая всяческое намерение навредить хозяйке дома. Давид тоже будет вести себя как обычно.

Не глядя Неле в глаза, спрятавшись под капюшоном ветровки, он молча протянет ей тысячу двести рублей. Он их стащит сегодня, как и всегда, порывшись в чьём ни будь кармане.

Она узнает его. Он ведь её постоянный клиент на протяжении последних двух месяцев. Возьмёт деньги. Без суеты снова закроет дверь.

Он будет ждать минуты две.

Когда Неля откроет дверь во второй раз, она будет спокойнее, почти уверенная, что её не поджидают неприятности. Быть совсем уверенной ей не позволит её профессия.

Давид знает, что когда она возвращается второй раз, с товаром, она почти всегда закрывает ротвейлера в комнате. Непонятно чем он ей мешает, но, наверное, мешает. Ещё бы, злое бестолковое животное, которое не знает ничего кроме как клацать пастью и разрываться в гневе от лая. Торговец наркотиками ведь тоже человек, где-то в душе. Ему ведь может быть это неприятно чисто по-человечески.

И тогда, когда Неля выйдет во второй раз, снова откроет через цепочку дверь, Давид будет стоять с шокером наготове.

Вчера он смог стянуть его из сумочки какой-то барышни и опробовал на кошке в подъезде. Кошка больше жит не сумела. Сука Неля не умрёт. Таких, как она убивать нужно долго. Быстро вряд ли получится. У барыги жизней гораздо больше, чем у кошки.

Её тряханет, как следует. Скорее всего, она отключится минут на тридцать — сорок. Обмочится и упадёт на пол в коридоре. Давид снимет цепочку с двери. Главное, чтобы собака была закрыта. Дальше он проберётся в квартиру. Приоткрыв дверь, он позовёт пса. Его тоже ждёт шокер. Нужно суметь сделать так, чтобы пёс не успел оттяпать полруки. Судя потому, что кошка издохла, псу тоже будет несладко.

Давид сгребёт весь порошок в доме и смоет его в унитаз. Часть он, конечно, оставит себе. Много оставит. Доз семь. Ему нужно для дела.

Когда, минут через сорок Неля придёт в себя, сможет двигать руками и ногами, Давид будет у себя дома. Он забаррикадирует вход кухонным столом, погасит свет и затаится. Неля подключит на поиски всех. Но, кому придёт в голову искать его в своей собственной квартире. Надо быть самоубийцей, чтобы совершив такое, спрятаться в доме напротив.

Он несколько дней покайфует на половине украденного. А потом просто умрёт, вогнав в себя оставшуюся часть целиком. Смерть будет спокойной и не мучительной. Смерть будет быстрой и приятной.

До вечера Давид протолкался на Багратионовском рынке, добывая тысячу двести рублей. Люди очень невнимательны к своим деньгам. Кошельки и бумажники они выставляют напоказ, призывая нуждающихся. А нуждающихся на рынках, как водится, много.

Щипачи охраняли свою территорию от залётных наркоманов. Давида они знали в лицо. Не раз по нему били. Однажды попытались сломать Додику пальцы. Но то ли небо было голубым, то ли настроение приподнятым, в последний момент простили и отпустили с миром, взяв в сотый раз обещание, не занимать их социальную нишу.

Именно в такой формулировке и попросили. Давид помнит, как лысый скуластый щипач с дырой в шее, командовавший экзекуцией, махнул рукой своим товарищам и попросил прочитать Додику записку, в которой неровным угловатым почерком вывел: «Обещай, что не станешь больше занимать нашу социальную нишу».

Давид тогда клятвенно обещал. Потом сбежав с рынка истерично хохотал над запиской целых полчаса.

На этот раз всё получилось быстро и без мордобоя. В кошельке было три тысячи рублями. Вечером, Додик пробирался тенью к нужному подъезду и похрустывал новенькими купюрами в кармане.

Он поднялся на нужный этаж, встретив пару знакомых лиц. Все сделали вид, что никто никого не узнал. Лишнее, узнавать друг друга, когда один ещё не купил, а другой уже приобрёл.

Перед знакомой дверью он сунул руку в карман и ухватился за шокер.

В дверь не звонил. Стучал. Чтобы сразу стало ясно, что пришли за товаром. Так было давно условлено и почти со всеми. Кто писал такой закон — не известно. Возможно, он передаётся из поколения в поколение.