Давид удивлённо посмотрел на него, делая вид, что жизнь их столкнула в первый раз.

— Я отойду на минуту, — бросила Настя и протиснулась в гущу шумной танцующей компании.

— Я тебя не забыл, — сказал Миша, — ты спас мне жизнь, помнишь? — он протянул ему ладонь.

— А-а, — выдавил Давид, — неумело скрывая свою поддельную забывчивость, — вспомнил, а я думаю, откуда такое знакомое лицо. Он вяло пожал протянутую ему руку.

Михаил заметил неискренность собеседника. Но говорил смело, открыто, и как будто не в первый раз.

— Я понимаю, — сказал он, — наша первая встреча не была самой приятной. Я ведь доставил тебе хлопот, так ведь? Все ведь наверняка подумали, что ты, как и я вмазываешься.

— Чего делаю? — переспросил Давид.

Любитель закопченных ложек, словно его не услышал:

— Не хочу, чтобы ты считал, что я оправдываюсь, но — это такая болезнь. Я вылечился. Когда я побывал там, — он сделал многозначительный жест головой, — я многое понял, многое переоценил. Это страшно. Теперь я другой.

Взгляд его был такой искренний, светлый и чистый, какой не увидишь даже в индийском кино. Он крепко жал и долго тряс руку Додику.

Давиду было неловко от своей подозрительности. Такой замечательный парень! А он, Давид, параноик, всё время ожидающий чьего-то удара в спину. Человек то исправился. Стал очень положительным!

— И, чем же ты теперь занимаешься? — спросил он, стараясь заполнить затянувшуюся, паузу.

— Читаю умные книжки и собираюсь восстановиться в институте, — повысил голос Михаил из-за гремевшей музыки.

Давид продолжал чувствовать неловкость. Разговор не складывался. Сейчас он напряжённо, в мыслях звал Машу или, хотя бы Настю. Он хотел, чтобы те увели его отсюда, забрали, утащили, потянув за рукав. Потому что, задерживаться в компании Михаила он не желал.

Но те не слышали его телепатического зова, оставляя право выбираться самому из создавшейся ситуации.

— Пойдём, выпьем, чего ни будь, — прервал напряжение Михаил.

— А тебе можно? — спросил Давид, всё же инстинктивно цепляясь за свободу от общества этого человека.

— Гм… можно, это же не наркотик, — пояснил тот и увлёк жестом в угол комнаты, туда, где стояли пивные бутылки.

— Знаешь, — продолжал он, откручивая крышку недовольно шипящей бутылки, — я так рад тебя видеть. Я много о тебе думал. Ведь если бы не ты, не видеть бы мне сейчас всей этой прелести, — он развёл руками, расплескав поднявшуюся с шипением пену.

— Да ладно, — смутился Давид, — ты бы так же поступил.